Failed state раннего Средневековья

История королевства вестготов в Испании должна попадать на страницы учебников с припиской «НЕ НАДО ТАК», ибо за несколько столетий своего существования оно едва ли видело спокойные времена.

Когда в 410 году король вестготов Аларих разграбил Вечный город, эхо этой трагедии прокатилось по всему латинскому миру.

Потому что мир и был Римом — цивилизованный, по крайней мере.

Сначала империя распространяла свою власть силой оружия, но затем приходили культура, дороги, отлаженное администрирование и прочие блага, на деле доказывающие превосходство латинского мира. Захваченные территории постепенно вливались и сами становились Римом.

Прочная интеграция Римской Испании в эту систему ясно видна хотя бы по тому факту, что там родились пять римских императоров: Гальба, Траян, Адриан, Максим Магн и Феодосий Великий.

Рим был чем-то большим, чем военное государство, — это был общий язык, общая экономика и административная организация, не имевшая аналогов в Античности.

Однако со временем мощь империи начала ослабевать, что стало сигналом для соседей с противоположного берега Рейна, которых римляне называли варварами. Зачастую это было и мирное проникновение — иммигранты заново заселяли опустошённые эпидемиями области, предлагали дешёвую рабочую силу и служили в качестве наёмников в римских пограничных армиях. Постепенно варвары стали существенным компонентом римских легионов.

Доходило даже до того, что многие бойцы практически не знали латыни и могли очень абстрактно понимать приказы своих командиров.

В итоге римляне решили, что вместо того, чтобы набирать чужаков в легионы и тратить время и средства на их обучение, проще заключать с ними foeudus — «союзный договор», по которому целые племена за ежегодную плату брали на себя обязательство защищать римские границы.

В итоге ромеи перехитрили сами себя. Племена сочли такую политику слабостью и стали активнее тревожить границы империи. Порой этим не брезговали и те же наёмные варвары-федераты.

В V веке поток иммигрантов буквально захлестнул Римскую империю, и латинский мир навсегда изменился. В Римской Испании обосновались племена вандалов, аланов и свевов. Все они воевали как между собой, так и с местными римским населением.

Пока варвары грабили Испанию, император ничем помочь своим подданным не мог, потому что был занят защитой Италии от вестготов. В конце концов римляне сумели договориться с вестготским королём Валией и тот отправился в Испанию. В течение двух лет он давал прикурить всем бесчинствовавшим там племенам и восстановил власть Рима над Пиренейским полуостровом. Так вестготы впервые оказались в Испании.

Kingdom Come

Будучи римскими федератами, вестготы старались подражать римлянам во всём, что касалось войны, — копировали их военную организацию, использовали схожее вооружение, построения и даже штандарты.

На деле, конечно, это была весьма посредственная имитация. Однако в борьбе с противником, у которого с организацией всё обстояло ещё хуже, это давало результат.

Кроме того, готы нередко сражались бок о бок с римлянами — как, например, на Каталаунских полях против возглавившего гуннов и германцев Аттилы — и учились у них, что называется, на ходу. Именно в битве на Каталаунских полях погиб готский король Теодорих I.

Когда с гуннами было покончено, римляне вновь попросили готов прибраться в Испании. Все так отчаянно боролись с Аттилой, и вообще до последнего было не ясно, выкарабкается ли империя, что римские власти на Пиренеи откровенно забили. Чем не преминули воспользоваться уже однажды битые свевы, которые под шумок начали захватывать полуостров.

И вот здесь сложилась довольно щекотливая ситуация.

Новый готский король Теодорих II, правивший собственным королевством со столицей в Тулузе (территория современного региона Окситания во Франции) и ради короны убивший своего брата Торисмунда, приходился королю свевов Рехиару шурином.

Ещё несколькими годами ранее Рехиар попросил у правившего в то время Теодориха I руку его дочери (сестры Теодориха II, соответственно). Но возникла загвоздка: готы исповедовали арианство (христианская ересь), а Рехиар молился своим традиционным германским богам.

Религия, конечно, — дело частное, но не в Испании V века. Правившая готская верхушка исповедовала арианство, христианство исповедовали и знатные римляне. А вот простые крестьяне в империи зачастую продолжали поклоняться более завязанным на стихии римским богами. Так, термин paganus обозначал не только «язычника», но и «простолюдина», недалёкого крестьянина.

Для короля готов получить зятя язычника означало не просто выдать дочь за человека другой конфессии, нет. Это значило отдать её тёмному (пусть и богатому и влиятельному) «реднеку» и опозорить себя на весь тогдашний мир.

Модные и просвещённые пацаны в Риме могли не понять.

Рехиару было поставлено условие — креститься. Он подумал-подумал и исполнил трюк, который тысячелетие спустя запатентует Генрих IV, — а после увёз новообретённую супругу в свои владения. И вот теперь родственник, Теодорих II, шёл на него войной.

Готы встретились со свевами вблизи того места, где расположен современный город Порту в Португалии, и разбили их. Рехиар попал в плен и в скором времени был обезглавлен. Свевов, которых в общей сложности было примерно сто тысяч, готы изгнали с их земель и оттеснили на территорию нынешней испанской Галисии. После чего весь Пиренейский полуостров оказался в их руках.

Самих готов было едва ли двести тысяч, но сила была на их стороне, и испанско-латинское население, составлявшее примерно четыре миллиона, не имело возможности им сопротивляться.

Так готы укрепились в Испании — и оставались там, несмотря на то, что Западная империя стремительно летела в пропасть. Римские институты приходили в упадок, уровень культуры снижался — лишь священники и монахи хранили её остатки. Короли, знать, землевладельцы и торговцы — самые влиятельные люди государства — порой не владели грамотой.

В первой половине VI века византийцы попытались вернуть утраченные римские владения на Западе и сумели захватить часть Пиренейского полуострова, образовав провинцию под название Спания, простиравшуюся до Средиземного моря, Балеарских островов и части Северной Африки со столицей в Карфагене. Уже в следующем столетии готам удалось изгнать ромеев из Испании, а попутно окончательно покончить со свевами и захватить ещё и их земли. Однако державу готов основательно лихорадило.

Делатели королей

Масла в огонь подливало и то, что монархия в королевстве готов была выборной. Это всячески подогревало противоречия между королями, сидевшими в Толедо, и знатью на местах — ведь после смерти короля власть автоматически не переходила к кому-то из его родственников. Нового правителя выбирали, то есть теоретически у любого крупного феодала был шанс занять трон.

Всё это провоцировало готскую знать на создание тайных и явных союзов. Интриги, заговоры и даже открытые восстания были обычным делом, если король слишком уж засиживался в мире живых и не торопился освобождать дорогу молодым да дерзким.

Постепенно готы отказались от арианской ереси и перешли к римскому христианству, позднее ставшему католичеством, и в 633 году Собор в Толедо постановил, что королевская власть носит божественный характер. Это значило, что монарха должны были избирать епископы, а не феодалы, и тот, кто не присягал ему на верность или поднимал мятеж, совершал кощунство, которое каралось отлучением от церкви.

Казалось, найден эффективный способ положить конец усобицам и заговорам, но очень быстро выяснилось, что церковные прелаты умеют играть в престолы ничуть не хуже разных там герцогов.

Следующие 50 лет прошли в непрекращающихся попытках хоть как-то наладить взаимодействие между всеми придворными фракциями.

Наконец, король Эгика, взошедший на трон в 687 году, догадался ещё при жизни сделать своего сына Витицу соправителем, чтобы прекратить эту монаршую чехарду и закрепить власть за своим родом.

Витица оказался весьма терпимым и даже либеральным правителем: он разрешил своим церковникам вступать в браки и снял все ограничения с евреев.

Предоставление дополнительных свобод священникам оказалось чистейшим популизмом, причём довольно примитивным, ведь целью этого было сделать низшее (но самое многочисленное) духовенство опорой короля. На этой почве Витица вдрызг разругался с Римом и разорвал с папским престолом все отношения.

В свою очередь католические хронисты обрушили на Витицу вал критики, называя его еретиком, извращенцем и чуть ли не педерастом.

Так или иначе, Витица лишь немного не дотянул до возраста Христа — он скончался в 710 году в возрасте тридцати лет. Возможно, к этому приложил руку Родерих — герцог Бетики, сын влиятельного феодала и в прошлом претендента на престол. Когда Витица после смерти Эгики сам стал королём, проигнорировав процедуру голосования, он приказал ослепить отца Родериха, чтобы тот не представлял угрозу трону, — старая византийская традиция, предпочитавшая политическим убийствам ослепление.

Чисто шекспировская придурь

Сторонники Витицы хотели передать трон его десятилетнему сыну, однако Родерих, заручившийся поддержкой знати, объявил, что ребёнок не сможет править сам и быстро станет марионеткой в чужих руках. В результате группа феодалов провела альтернативное голосование, на котором ожидаемо победил Родерих, который и затеял всю эту смуту.

Впрочем, партия сторонников малолетнего претендента не признала итоги выборов и развязала открытое вооружённое противостояние. Бунт вылился в полномасштабную гражданскую войну, в итоге опустошившую весь полуостров. В конце концов Родерих вроде бы победил, но не совсем, поскольку его оппоненты сохранили за собой ряд земель (где успешно окапывались, получая помощь от франков и византийцев). В общем, он не смог дожать оппозицию и был вынужден пойти на мир, отказавшись от политических репрессий и вернув всем дворянам из противоположного лагеря их земли.

И здесь на арену вышел новый герой, а именно — готский граф Юлиан, губернатор Сеуты, готского анклава на побережье Северной Африки.

Граф вёл постоянные войны с арабами, норовившими сковырнуть этот последний островок христианства на побережье и «сбросить неверных в море». А ещё была у этого графа Юлиана дочь по имени Флоринда, также известная как Ла Кава.

Флоринда — персонаж интересный, и с ней всё очень и очень неоднозначно. С одной стороны, источники, в том числе и арабские, утверждают, что она существовала. С другой, основные подробности её биографии кажутся очевидно выдуманными. Даже с её прозвищем Ла Кава всё непонятно. Одни утверждают, что это искажённое произношение имени Ева на арабском и на иврите. Другие — что слово было образовано от арабского qahba, то есть «проститутка». В общем, непростая девица, скажем так.

Флоринда якобы прибыла ко двору короля Родериха, чтобы служить там в качестве фрейлины. Там она так сильно приглянулась королю, что он не совладал с собой и снасильничал девицу.

Тогда граф Юлиан, обуреваемый праведным гневом, решил… призвать арабов, чтобы те переправились через Гибралтарский пролив и вторглись в королевство Родериха.

Привести на земли своей родины старого врага, с которым сам столько лет воевал, чтобы поквитаться за личную обиду, — кем надо быть, чтобы придумать такое? Либо Уильямом Шекспиром, либо клиническим идиотом — третьего не дано.

Или дано?

У Юлиана, помимо дочери, естественно, была ещё и жена — да не простая жена, а сводная сестра того самого малолетнего сына Витицы. Путём нехитрых умозаключений можно понять, к какому политическому лагерю мог принадлежать и сам граф. Кроме того, посещая Толедо, Юлиан останавливался в Севилье — а местным епископом был Оппас, один из лидеров фракции сторонников сына Витицы. Судя по всему, устав ждать существенной помощи от других христианских государств, готские оппозиционеры решили обратиться к врагу, чтобы призвать его в качестве наёмника и помочь уладить вопрос с королём.

Ведь какие у арабов могут быть интересы на Пиренеях? Они вон спят и видят, как бы с Сеутой разобраться, не до того.

В апреле 711 года арабский шериф, бербер по имени Тарик ибн Зияд, во главе отряда из пятисот человек переправился через пролив на полуостров. Место их высадки вошло в историю как Тарифа.

Этот отряд совершил пробный набег на территорию Андалусии, разграбил несколько селений и ушёл домой. А в июле Тарик вернулся — но уже во главе двенадцатитысячного войска. Мусульмане без труда разбили силы местного губернатора, после чего принялись одну за другой захватывать области готского королевства.

И тут совершенно внезапно опытным путём выяснились две вещи: у арабов имелись интересы на Пиренеях, а вот до чего им совсем-совсем не было дела, так это до внутриполитической борьбы в вестготском королевстве.

Тарик пришёл не для того, чтобы скинуть Родериха и, получив комиссионные, отчалить в закат. Он пришёл, чтобы остаться.

И ему было без разницы, чьи владения захватывать — слуг короля или сторонников юного претендента.

В середине июля 711 года королевская армия, поддержанная несколькими феодалами из противоположного лагеря, дала захватчикам бой близ Гвадалеты. И потерпела поражение. Тело короля так и не было найдено — обнаружили лишь труп его коня с богато украшенным седлом, а также один королевский сапог. Погиб  Родерих или сумел убежать в одном сапоге — доподлинно неизвестно. Арабские источники уверяют, что шериф Тарик лично сразил его в бою и отрезал ему, уже мёртвому, голову. Некоторые христианские апокрифические легенды сообщают, что король бежал, чтобы возглавить сопротивление, ещё в течение некоторого времени сражался с захватчиками и лишь затем погиб. Арабская версия кажется более правдивой.

Позднейшие христианские авторы пеняли королю Родериху за грехи, наперебой утверждая, что вторжение мусульман было Божьей карой за его деяния. Припомнили и графскую дочку, то ли изнасилованную им, то ли вообще не существовавшую. Что касается графа Юлиана, то его участь оказалась горше многих — предателей не жалует никто. Арабы побили камнями его жену, а сына сбросили с башни в Сеуте. Сам же Юлиан окончил свои дни в темнице.

Так завершилась история королевства вестготов в Испании — начавшаяся со вторжения и им же окончившая свои дни.