Зачем писать о причинах и целях реформ, если можно поговорить о нигилистах?! Кому интересны бесполезные войны? В нашем материале — обзор исторической книги Б. Акунина «Лекарство для империи».

Вот и вышел в свет VIII том «Лекарства для империи» из серии «История Российского государства» авторства беллетриста Б. Акунина. Взвалив на себя непосильную ношу создания свода современных знаний о русской истории, автор уже давно надорвался от труда, на который не отважился бы и целый коллектив профессиональных историков. Однако всё ещё с упорством, достойным лучшего применения, выдаёт по одной книге в год.

Договор-то с издательством заключён, надо отрабатывать полученный аванс.

К сожалению, количество в качество всё никак не переходит — и новые тома по-прежнему изобилуют ошибками, которые можно найти чуть ли не на каждой странице. Остаётся с Акуниным и его традиционный авторский подход к русской истории: этак пренебрежительно, свысока, с позиции заезжего иностранца. Мол, что может быть хорошего в этой отсталой, варварской стране.

Факты и ничего, кроме фактов?

Хотя Акунин ещё на старте проекта уверял: в его книге нет никакой концепции, а имеется лишь последовательное изложение фактов, это оказалось не так. Автор полагает, что Россия, в своей древней истории бывшая самой обычной европейской страной, после монгольского нашествия внезапно преобразилась и превратилась в особое «ордынское государство». Акунин безбожно перевирает и без того довольно сомнительные идеи Льва Гумилёва о «симбиозе» Руси и Орды, защищавшей православные русские княжества от «западной агрессии». При этом он полагает, что нашёл универсальные четыре «ордынских принципа», на которых строится русская государственность.

В изложении Акунина это: централизация власти, сакрализация правителя, верховенство не закона, а воли правителя, и культ государства. Для любого историка эти тезисы, конечно же, донельзя беспомощны. Централизация власти — это типично европейская концепция эпохи абсолютизма, и Россия училась централизации отнюдь не у монголов, а у шведов и французов. Сакрализация правителя — явление, также распространённое по всем континентам и эпохам, в том числе и в Европе. Верховенство воли правителя — общий момент истории всех стран мира вплоть до эпохи Нового времени, когда Европа дозревает до концепции верховенства права. Ну и культ государства тоже отнюдь не отличительная черта «ордынской модели». Похоже, автор просто не представляет, какой культ государства царил в Пруссии или той же Франции во времена, уже совсем близкие к нашим.

Понятно, что на VIII томе старая шарманка не может заиграть на новый лад.

Мелодия всё та же: «ордынское государство» мечется от реформы к контрреформе, то чуть ослабляя контроль, то, напротив, возвращаясь чуть ли не к диктатуре. И вот эта банальность подаётся Акуниным доверчивому читателю как последнее достижение российской исторической мысли.

Подобно лысым и волосатыми правителям из анекдота, на российском престоле меняются либерал Александр I, консерватор Николай I, либерал Александр II и консерватор Александр III. Но даже в этой простенькой последовательности автор не может отказаться от предвзятости. Заявляя, что пишет историю, полностью свободную от идеологии, он с невообразимым упорством продвигает идеологию либерализма. Причём делает это с грацией слона.

Вот типичный пример. Описывая начало правления Александра II, Акунин сообщает: «Одним из веяний реформенной поры было появление „прогрессивных“ губернаторов — деятельных, честных, просвещённых администраторов». Отлично! Но дальше император меняет курс, и «оказалось, что так не получается: умные и честные чиновники в ситуации „закручивания гаек“ на посту не удерживаются». На смену «умным, честным и просвещённым» либералам приходят, что характерно, глупые, вороватые и невежественные консерваторы. При этом никаких доводов, подтверждающих столь абсурдную конструкции, не приводится вовсе. Замечательно, да? Для Акунина по умолчанию любой либерал хорош, а не либерал плох. Никакие личные достижения при этом не имеют значения. Ярлык повешен, и с этим более ничего не сделать.

О чём писать беллетристу?

Но давайте отвлечёмся от концепции и посмотрим на ляпы. В конце концов, WARCATS же военно-исторический сайт. Сразу скажем: их в книге столько, что даже простое перечисление заняло бы несколько страниц. Поэтому остановимся на самых показательных примерах.

Вот Акунин сообщает, что русская императорская армия до начала милютинских реформ не имела обученного резерва. При этом совершенно не подозревая, что ещё с 1832 года в России начали увольнять со службы солдат, не выслуживших положенный двадцатилетний срок (достаточно было 15, а позже — 13 лет). Они как раз и составляли резерв отлично обученных военнослужащих. В советское время об этих мерах было принято отзываться крайне пренебрежительно, но на деле понятие «николаевский солдат» потому и вошло в обиход, что воплощало образ идеального служаки. К слову, почти такая же система резерва в то время существовала почти во всех странах Европы, кроме Пруссии, где с эпохи Наполеоновских войн работала всеобщая воинская повинность.

Возникает вопрос: «почему обвинения в отсталости бросаются лишь в адрес России?» Видимо потому, что Акунин просто не знает реальной картины тогдашнего устройства армий.

Рассказывая о ходе реформ, автор крайне поверхностен. Реформу армейских штатов он полностью проигнорировал, хотя она была крайне интересна и вводила градацию штатов: военного времени, усиленного, мирного времени и сокращённого. Именно эта инициатива позволила одновременно сократить армию и создать все условия для быстрого разворачивания её численности в случае военной угрозы или начала конфликта. Уже в 1860 году — то есть ещё до Милютина — русские войска имели 726 тысяч человек в строю и 553 тысячи в резерве. А Акунин продолжает невежественно твердить про полное отсутствие резервов.

Дмитрий Алексеевич Милютин

Военно-окружной системе — пожалуй, одному из самых важных нововведений в русской военной истории — уделено целых два предложения. Читатель не узнает ни о причинах, ни о целях реформы, ни о достигнутом результате. Ну, что-то там поменяли в провинции, а что именно — неважно.

Вы уже догадались, что о реформе военного министерства и создании Главного штаба в книге Акунина нет ни слова? Зачем, ведь это гораздо менее интересно, чем во всех подробностях рассказывать про нигилистов.

Кстати, тут, наверное, стоит отвлечься от военной тематики. Потому что когда читаешь страницы VIII тома, посвящённые революционным движениям, сразу понимаешь: именно это больше всего интересно автору. Что там какие-то скучные реформы, суды, самоуправление, международные договоры…

Вот где конфликт, вот где огонь противоречий. Вот где развернуться беллетристу.

Поэтому в изложении Акунина вторая половина XIX века в России — это почти исключительно история нигилистов. Причём тут автор достигает невиданных ранее высот в апологии революционеров. Даже в советские годы считалось неприличным хвалить С. Нечаева — радикала, прославившегося нигилистическим манифестом «Катехизис революционера», а также убийством коллеги по тайной организации. Под пером Акунина он превращается в титана революции и одну из самых важных фигур в российской истории: «Сергей Нечаев был фигурой исторически очень крупной. Её значение выходит далеко за пределы и России, и всего девятнадцатого века», — вот прямо так и пишет.

Сергей Нечаев

Но вернёмся к делам военным. И тут мы натыкаемся на шаблонную фразу: «Поражения в Крыму объяснялись в том числе устаревшим стрелковым вооружением, из-за чего русская пехота с её гладкоствольными ружьями несла тяжёлые потери во всяком полевом сражении». Хочется спросить Акунина, читал ли он что-либо, хоть немного выходящее за пределы популярной литературы. Видимо, не читал, потому что миф о гладкоствольном оружии был давно опровергнут историками. На момент начал Крымской войны нарезным оружием была перевооружена лишь армия Великобритании, а все остальные армии Европы находились ровно в таком же положении, как и русская. Французы — тоже наши противники в Крыму — так и вовсе долго сопротивлялись внедрению нарезных ружей, считая, что они не соответствуют духу французского пехотинца.

Или вот читателю сообщается, что строительство броненосных судов в России началось с большим опозданием, лишь в 1864 году. А как же бронированная канонерская лодка «Опыт» (1862 г.) и плавучая батарея «Первенец» (1863 г.)? А уж с 1863 года бронированные суда сходили на воду целыми сериями. Да и что значит «поздно»? Первый бронированный корабль в истории — французский «Глуар» — спущен на воду в 1859 году. Многие страны Европы начали строить броненосный флот куда позже России. Или вот чудесная формулировка: «В 1873 году вступило в строй первое крупное броненосное судно — фрегат „Князь Пожарский“». Только вот первым крупным (линейным) броненосным судном в России был броненосный фрегат «Севастополь» (1863 год), у них с «Князем Пожарским» даже вооружение было схожим (если брать сопоставимый период службы): четырнадцать 203-мм орудий против восьми 229-мм орудий. «Князь Пожарский» был первым русским цельнометаллическим кораблём, пригодным для дальних океанских походов.

Зачем с турками воевали?

Центральное военное событие книги — русско-турецкая война 1877–1878 годов. По мнению Акунина, война эта была не нужна — драться за освобождение болгар не было никакой необходимости. Видимо, автор считает, что Болгария получила бы свободу просто так, от турецкой доброты, эволюционным путём. Да и вообще, от войны один вред и бюджету, и обществу: благодаря войне с турками русская общественность отошла от идей нигилизма и заняла полностью патриотические позиции, объединив в стремлении к свободе для славянства ранее непримиримых врагов: либералов и консерваторов.

Такое народное мнение Акунину решительно не нравится.

Генерал Черняев

Рассказывая о конфликте сербов с османами, автор бесцеремонно критикует генерала Черняева. И авантюрист, и в военном искусстве ничего не понимает. Но почему? Да потому, что Черняев был символом нелюбимого Акуниным панславизма. Тот факт, что в крайне стеснённых условиях Сербии, располагавшей очень слабой армией, Черняев сделал всё, что мог, автор не принимает во внимание.

Вот началась война с Османской империей — скажем спасибо Акунину, что он не стал открыто клеветать на русскую армию и написал: «боевые качества новой призывной армии были неплохими, а её вооружение — вполне современным. Особенно хороша была артиллерия». В остальном рассказ о военных действиях вызывает лишь удивление.

Автор полагает, что генерал Гурко не стал развивать наступление на Адрианополь, подобно войскам генерала Дибича в 1829 году, потому что русские потерпели неудачу у Плевны и все ресурсы были сосредоточены именно там. Но в реальности передовой отряд Гурко просто не располагал достаточными силами для наступления, а отдаляться от русских коммуникационных линий было слишком рискованно. Звучит вроде бы очень похоже, а на самом деле отличается как день и ночь. Силы Гурко изначально были рассчитаны лишь на захват Хаинкоийского перевала на Балканах, и пытаться прорваться с ними к Константинополю было бы совершенно неразумно.

Сама осада Плевны выглядит под пером Акунина как череда неудач. «Всё широкое поле покрылось окровавленными телами», — так описывается типичный эпизод боевых действий. При этом автор забывает (или просто не знает), что в то время армии лишь начинали постигать на практике, как вести боевые действия против хорошо укреплённых позиций, защищаемых неприятелем с помощью современного оружия. То есть попросту никто ещё не представлял, как вести осаду в новых условиях. Так что русские потери при осаде Плевны, оцениваемые в 40 тысяч, можно признать вполне умеренными. Особенно если вспомнить, какие потери будут ожидать армии Европы при осуществлении наступательных операций в Первую мировую войну. Можно ли было избежать потерь? Наверное, да, если изначально перейти к тактике осады, а не штурма. Но Плевна связывала слишком большие силы русской армии, чтобы избежать искушения решить проблему одним ударом. К сожалению, в то время ни одна армия мира (кроме отчасти кайзеровской армии) не пришла к мысли о нежелательности штурма укреплений «в лоб». Французам наступательная доктрина, кстати, стоила потом большой крови, но у Акунина в дураках почему-то остаются одни русские.

Русско-турецкая война закончилась — как думаете, какую характеристику даёт ей Акунин? Все просто: «вроде бы победоносная война». Совершенно ожидаемо. Пожалуй, на этом и стоит завершить наш обзор — более ничего нового из VIII тома «Истории Российского государства» мы не узнаем.

Понравилась статья? Бойцовым Котам нужны патроны - поддержи нас на Patreon! ^_^

27 КОММЕНТАРИИ

  1. Акунин (точнее, Чхартишвили) – великолепный переводчик с японского, мои коллеги-японисты тут единодушны. Как автор детективов тоже очень неплох, первые две трети серии про Фандорина читаются “влёт”. Но когда у него поперла идеология, тут чувство меры ему отказало и пошло такое… я уж не знаю как назвать, чтоб в рамках цензуры удержаться.

    • они же аннигилируют друг друга – десятки килограммов материи в чистую энергию.
      Мало нам планетарных бед последнее время что ли..

    • Бушкову до Акунина как до луны. Язык и представление об истории из курилки шиномонтажа.

  2. // «вроде бы победоносная война»

    ))) Судя по всему там всю книгу надо так назвать: “Вроде бы история вроде бы Российского вроде бы государства” )))

  3. Такие разборы веселят почище самой книги. А как по мнению автора статьи надо писать:
    – в Крымской войне русские войска ничем не уступала экспедиционным силам, поэтому русский флот героически самоутопился в своей главной базе; сама база находящаяся на российской территории почти год была в осаде и в конце-концов капитулировала; за этот год империя так и не смогла собрать достаточное количество сил, чтобы снять осаду, а те что собрали, несколько раз провалили деблокирующие операции.
    – война 1877-1878 на самом деле была очень нужна империи и ее результаты были просто блестящи. Поэтому, грезы о проливах остались грезами, а освобождённая Болгария, через несколько лет загрузила всех русских офицеров-кураторов в состав и отправила домой, а сама в двух мировых войнах воевала против России. В Плевне была ошеломительная победа, да потери огромные, но это оказывается мы так воевать учились в новых условиях.
    – О нигилистах можно и не писать вообще. Подумаешь, убили одного императора, устроили несколько покушений на второго; заложили основу будущих революций, в результате которых империя вообще рухнула.

    • Месье – мазохист, любитель самобичевания? Понимаю, с этим недугом сложно бороться.

      • Месье реалист, который неплохо учил историю в школе и после неё. Поэтому, ему можно не рассказывать сказки о «России – родине слонов»

        • Этот комментарий не по адресу. Здесь разговоры про “родину слонов” не любят ровно в той же степени, как и разговоры “ой, все пропало”

        • Месье Аlex! Не могли бы вы подсказать ,где найти материалы на тему:”Боевые действия Болгарии против России во Второй Мировой Войне” и политическую карту мира 1939-45 годов с указанием на ней России ? Никто кроме вас таких данных не знает !

      • Месье Диунов осталось подростком, не дозревшим до принятия ошибок, поражений и неприятных фактов?

        • Вы, любезнейший – хам и невежа, это единственное, что можете получить в ответ.

  4. “А уж с 1863 года бронированные суда сходили на воду целыми сериями”

    “Только вот первым крупным (линейным) броненосным судном в России был броненосный фрегат «Севастополь» (1863 год)”

    “Бронированное судно” – оксюморон. Военный и парусный – всегда КОРАБЛЬ. СУДНО – гражданское. Исключение я знаю только одно – “посыльное судно”. Если Акунин плавает в терминологии, не стоит за ним повторять 🙂

    • “И судно охвачено морем огня…” – наверное, это из песни про пароход “Челюскин”.

      • Нет, это лишь слегка корявый перевод куплета:

        Rings zuckende Leiber und grauser Tod,
        Ein Ächzen, Röcheln und Stöhnen —
        Die Flammen um unser Schiff
        Wie feuriger Rosse Mähnen!

        а в немецком слово “Schiff” может означать как военный корабль, так и гражданское судно.

        • Кстати, если подолжить цитировать эту песню, можно указать на ещё один косяк перевода:

          “Все вымпелы вьются, и цепи гремят,”
          “An den Masten die bunten Wimpel empor,”

          Wimpel в немецком – это и, собственно, вымпел и флажок. Флажки (да еще разноцветные/пёстрые – bunten) это явно сигнальные флаги. Вымпел же на корабле поднимается, если на борту присутствует старший начальник, как то: старший на рейде, командир отряда кораблей, командующий эскадрой и т.д. Никого из перечисленных на борту “Варяга” не было, откуда вымпелы, да ещё во множественном числе?

    • Су́дно — плавучее сооружение, предназначенное для транспортных, промысловых, военных, научных, спортивных и других целей.

      Корабль – это военное судно. “Бронированное судно” – вполне допустимое выражение.

      • попробуйте военному моряку сказать что-нибудь типа: “какое красивое у вас судно!”. Незабываемые впечатления гарантирую 🙂

        • военные моряки теперь у нас хранители правил русского языка?))

          • В своей профессиональной области – почему нет?
            Или вы полагаете, что толковый словарь морских терминов нужно составлять по данным, скажем, пивоваров?

          • // В своей профессиональной области – почему нет?
            Или вы полагаете, что толковый словарь морских терминов нужно составлять по данным, скажем, пивоваров?

            Да не вопрос. Вперед и с песней)) Это называется профессиональный сленг и он не распространяется на всех) И если статья историческая, то автор руководствуется литературным языком, а сленг может использовать как прием или цитату и пр.
            А значит вполне может написать “Бронированное судно” или военное судно. Без каких либо упреков и оправданий) Но почему-то именно это возмутило некоторых читателей)

  5. //Для Акунина по умолчанию любой либерал хорош, а не либерал плох

    Как посмотришь на жизнедеятелей, яростно копротивляющихся против либерализма, так почти совсем любой либерал хорош. Уж всяко поприличней борцунов со свободой.

  6. Как и с вашими прошлыми рецензиями Акунина, вы видите фиги там где ее нет. В отличии от книг Бушкова где вы в рецензиях обращаете в первую очередь на грубейшие дилетантские ошибки, здесь вы постоянно сетуете что автор “вот тут и вот тут не так расставил акцент”, передергивая и преувеличивая его “зловредность”.

    • ну… четыре ордынских принципа и “у нас ружья кирпичом чистят” – это как бы сразу с головой выдают в Акунине полного профана. Конечно, Бушков еще больший профан, но тут уже идет разбирательство в сортах… что не очень интересно.

      • Как концепция вполне имеет право на жизнь. Тем более странно что патриоты на это обижаются, когда они сами сплошь любители порассуждать про наш “особый путь”.

  7. К информации о броненосных боевых кораблях РИ стоило бы добавить описание причин почему эти замечательные корабли не вышли и не дали бой англо-французской эскадре в Черном море. А то получается, что мы совсем не отсталые и в русле технического прогресса, но почему-то на битву не выходим.
    Было бы также неплохо разъяснить необходимость драться за Болгарию. Хотя бы кратко. Потому что очевидным для, например, меня, это не является. Братушки-славяне в дальнейшем как-то не шибко утруждали себя во имя интересов России/СССР. А вот экономически эта война была весьма напряжна для РИ. Если так подумать, то сэкономленные на войнах огромные деньги (не только на русско-турецкой, но и русско-японской) можно было пустить на проведение различных социальных реформ и предотвратить революции 1917го года. Это было бы разумно. А вот в “помощи Болгарии” я вижу только бесполезный пафос и ничего более.

Добавить комментарий