В шаге от войны: почему Первая мировая была неизбежна?

Какие события обострили обстановку в Европе перед Первой мировой? Почему вчерашние союзники стали врагами? Можно ли было решить накопившиеся проблемы дипломатическим путём?

К началу ХХ века в Германии видели агрессивную милитаристскую страну, желающую любой ценой нарушить эпоху долгого мира, продолжавшуюся после завершения наполеоновских войн. Берлин ухитрился испортить отношения со всеми ключевыми игроками «европейского концерта».

Как разругаться с французами

Франция стала главным врагом после не столько тяжёлого, сколько крайне обидного поражения во франко-прусской войне 1870–1871 годов и последовавшей за этим аннексии Эльзаса и Лотарингии. Эти пограничные земли были в значительной степени населены этническими немцами, и поэтому Германская империя — оплот немецкого национализма — просто не могла не включить их в свой состав. Однако эти территории входили в состав Франции ещё с XVII века и считались неотъемлемой частью государства.

Более чем столетие политики ассимиляции и унификации в составе Франции оказали эффект на население Эльзаса и Лотарингии. Значительная часть местных жителей давно считала себя если не французами, то французскими немцами, была лояльна Парижу и относилась к прусским оккупантам с плохо скрываемой неприязнью. Те отвечали взаимностью.

Накануне Первой мировой войны, в 1913 году, настоящей бомбой для прессы всего мира стал скандал, спровоцированный офицером прусского полка фон Форстнером. Он публично заявил своим солдатам, что заплатит десять марок всякому, кто насмерть заколет эльзасца, проявившего агрессию к прусскому солдату.

Неслыханно! Военное начальство Германии даёт добро на преступление, в землях, формально считавшихся полноправной частью Германской империи!

Слова Форстнера показали, что пруссаки считали эльзасцев кем-то вроде туземцев в колониях. Заявление вызвало настоящую бурю негодования и массовые протесты местных жителей.

Беспокоила французов и активность немцев в Африке. В то время как Париж рассматривал султанат Марокко частью своей сферы влияния, Берлин стремился выставить себя защитником суверенитета Марокко и заодно получить там особые права.

Когда в 1906 году французы уже совсем было договорились с Великобританией об аннексии султаната, в порту Танжер объявился император Вильгельм II, который прямо в этот момент совершал круиз по Средиземному морю. Правитель Германии со свойственной ему прямотой выступил в защиту независимости Марокко, предложил султану союз и потребовал для немецких предпринимателей равных привилегий в торговле. Это был настоящий вызов. По представлениям того времени действия кайзера требовали совместной военной акции со стороны союза Франции и России. Когда начался Танжерский кризис, Россия воевала с Японией, но даже после завершения боевых действий на Дальнем Востоке всё ещё не была готова к большой войне. Если бы не вмешательство Великобритании, союзницы Франции, которая решительно выступила против германских инициатив, война с Парижем могла начаться ещё тогда. Но под давлением британской морской силы Вильгельм II отступил.Однако и галлы оказались обделены: аннексия Марокко не состоялась, а удобный момент был упущен.

Второй марокканский кризис случился в 1911 году, когда Париж, воспользовавшись местными беспорядками, ввёл в страну войска под предлогом защиты европейских торговых миссий. Германия предложила разделить Марокко. Не дожидаясь ответа, немцы организовали демонстрацию силы: в порт Агадир были отправлены канонерская лодка «Пантера» и крейсер «Берлин». Поводом объявили защиту жизней немецких подданных в Марокко. И в Париже, и в Берлине были уверены: войны не избежать. Но в ситуацию вновь вмешалась Англия, ультимативно потребовавшая от Германии отступить. В итоге Марокко всё-таки оказалось под протекторатом Франции, а немцы сочли себя униженными, так как в очередной раз были вынуждены склониться перед английской силой.

Как испортить отношения с Россией

Дружеские отношения Германии с Россией, казавшиеся незыблемыми на протяжении почти всего XIX века, начали быстро портиться после Берлинского конгресса 1878 года.

Самым неприятным для Петербурга был тот факт, что в это время действовал русско-австро-германский «Союз трёх императоров», в котором страны дали взаимное обещание: «…если бы нападение со стороны третьей державы грозило нарушить европейский мир, их величества взаимно обязуются, не ища и не заключая новых союзов, сначала сговориться между собой, чтобы условиться относительно образа действий, какого следует держаться сообща». Россия находилась перед угрозой военных действий со стороны Великобритании — но Австрия попрала договорённости и выступила на стороне англичан, а Германия поддержала австрийские требования.

Канцлер Бисмарк, скрывая прогерманские симпатии под маской миротворца, убеждал русских согласиться на условия пересмотра итогов русско-турецкой войны, победоносно завершённой у стен Константинополя.

После этого в России всем стало ясно: Германия в любой сложной ситуации предпочтёт поддержать австрийских немцев вопреки любым договорённостям с русскими.

Окончательно ситуация прояснилась в ходе австрийской аннексии Боснии и Герцеговины. Эта территория по итогам Берлинского конгресса досталась в управление Австро-Венгрии, которая, не пролив ни капли крови, оказалась в числе главных бенефициаров русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Формально оставаясь частью Османской империи, Босния и Герцеговина управлялась австрийской администрацией. Это положение могло бы сохраняться сколь угодно долго, но Австро-Венгрии надо было продемонстрировать свою силу. Для осуществления акции австрийцы договорились со всеми заинтересованными сторонами. России пообещали, что австрийцы будут решать вопрос аннексии в комплексе общей проблемы, касающейся пересмотра части положений Берлинского трактата 1878 года, а также предоставления русским военным кораблям права прохождения через Босфор и Дарданеллы.

Поэтому когда Австро-Венгрия объявила об аннексии, не выполнив обещаний о компенсациях, это вызвало серьёзное недовольство Петербурга.

Обиженной осталась и Сербия, так как в Боснии и Герцеговине жило множество сербов, и земли этих двух провинций она издавна считала «своими». Ни Франция, ни Великобритания не хотели воевать за маленькое славянское государство, а попытки России защитить своего союзника столкнулись с германским ультиматумом. Под угрозой войны с аннексией пришлось согласиться. Это было воспринято русским общественным мнением как тяжёлый удар по престижу Российской империи.

Антигерманские настроения

Столь недружественная позиция двух немецких империй — Германии и Австро-Венгрии — стала одной из причин усиления антигерманских настроений в России.

Взаимоотношения русских с «русскими немцами» и до этого постоянно подвергались проверке на прочность. История XVIII и XIX столетий привела к тому, что в России проживало весьма значительное немецкое меньшинство, а немецкая аристократия стала важной частью аристократии русской и занимала заметные позиции в правящем классе. Часть немцев стали российскими подданными после присоединения Прибалтики, часть приезжала на службу и затем оставалась жить в России. Имелось и множество торговцев и фермеров, приехавших из Германии при Екатерине II: императрица активно привлекала колонистов для освоения пустующих земель.

Немцы отличались старательностью, любили учиться, были точны и исполнительны, за что очень ценились в России. Это позволяло им делать хорошие карьеры в армии, на государственной службе, в коммерции и промышленности — что порождало серьёзное недовольство русских.

«Государство осознанно предпочитает нам немцев и „зажимает“ продвижение представителей главной имперской нации».

Подобные мнения — вроде демонстративных слов генерала Ермолова: «Государь, сделайте меня немцем!» — свидетельствовали, что в националистически настроенном русском обществе вызревает недовольство меритократической политикой имперских властей. Русские требовали привилегий, а не равенства с немцами.

В 1910 году глава правительства П. Столыпин попытался провести через Думу закон об ограничении землевладения «русских немцев» на территории Волынской, Киевской и Подольской губерний, бывших в то время центрами русского национализма. Но экономическое значение немецких колонистов было столь велико, что проект реформы провалился.

Уже перед войной публицист М. Меншиков, весьма склонный к преувеличениям, писал, что немцы превратились в России в привилегированную нацию, а государство действует не ради защиты интересов русских, а ради немцев. Разумеется, это была ложь, но на общественное мнение действовало.

Как поссориться с британцами

Великобритания имела меньше поводов для беспокойства, но немцы ухитрились испортить отношения даже с ней.

Во время англо-бурской войны 1899–1902 года, которая стала для Британской империи настоящим испытанием на прочность, позиция Германии оказалась враждебной англичанам. Вооружение бурской армии в значительной степени поставлялось из Германии. Из немецких добровольцев был сформирован целый Германский корпус под командованием бывшего прусского кавалериста Адольфа Шиля, дослужившегося в Южной Африке до чина полковника. Более того, ещё до начала войны немцы муссировали тему германского единства. Буры считались германским народом, а их государства на юге Африки представлялись очагами грядущего германского колониализма.

Добавим к этому постоянные попытки Берлина проникнуть в колонии, настойчивые требования передела заморских владений, при распределении которых Германия оказалась обделена.

Британцы видели в своей великой колониальной империи основу процветания и могущества и поэтому крайне болезненно реагировали на любые вопросы о пересмотре сфер влияния. Но более всего волновало англичан строительство боевых кораблей и усиление кайзеровского флота.

В ответ на угрозу морскому господству в 1889 году был законодательно закреплён двухдержавный стандарт, требовавший от британских морских сил быть сильнее, чем два следующих по мощи флота. Активное строительство боевых кораблей в Германии привело к тому, что после 1904 года из числа конкурирующих флотов были исключены корабли союзной Франции и России. Поддерживание двухдержавного стандарта в итоге оказалось непосильным даже для мощнейшей экономики Великобритании. Тогда в 1908 году решили, что британский флот просто должен быть достаточным для обороны метрополии от вторжения, а торговли — от нападений на суда.

Этот шаг английское общество восприняло как поражение и признание растущей военной мощи Германии.

В ответ на немецкую военную угрозу Британская империя даже была вынуждена отказаться от почти столетней политики «блестящей изоляции». Она основывалась на принципе не связывать себя никакими постоянными союзами, которые могли бы поставить державу в зависимость от позиции партнёра по альянсу. Долгое время это считалось очень важным принципом, которому продолжали следовать, даже когда у Англии не оставалось не только союзников, но и просто друзей, а её позиция была в равной степени чужда всем участникам европейского концерта держав.

В результате в 1904 году было подписано «Сердечное согласие», положившее конец давнему соперничеству Франции и Англии и явно направленное против всё более усиливающейся Германии. Что особенно интересно: в объятия друг к другу эти страны толкнула Российская империя, вступившая в войну с Японией. Франция как союзник России и Великобритания как союзник Японии решили побыстрее договориться об альянсе — ведь союзники не могут воевать между собой.

В шаге от войны

В России, Франции и Великобритании с конца XIX века нагнеталась шпиономания. В каждом немце, которых имелось в изрядном количестве во всех трёх странах, видели потенциального шпиона.

Большими тиражами издавались романы и рассказы, описывающие всеевропейскую войну, которую обязательно начнёт Германская империя, а также истории про немецкий шпионаж.

К демонизации немцев приложили руку даже такие знаменитые писатели, как А. Конан Дойл и Ж. Верн.

Кроме прочего долгое время Германия считалась небогатой землёй, поэтому стала источником массовой эмиграции, продолжавшейся всё XIX столетие. Англичане считали немецких гастарбайтеров никудышными работниками, склонными к пьянству и воровству. А немецкие товары, заполонившие Европу благодаря своей дешевизне, долгое время не могли избавиться от клейма низкокачественных.

Кстати, торговая экспансия Германии тоже не добавляла ей симпатий, так как лишала французов, англичан и бельгийцев рынков и работы. Короче говоря, к 1914 году Германская империя воспринималась не как страна выдающейся культуры, великих философов и композиторов, а как бесцеремонное государство, которое пренебрегает дипломатией ради возможности демонстративно поиграть мускулами. Немцы считались солдафонами, видящими смысл жизни лишь в войне. Не случайно их ещё до Первой мировой в пропагандистских статьях стали называть гуннами.

Сильно испортили репутацию Германии и Австро-Венгрии немецкий расизм и радикальный национализм. Это проявлялось не только в отношении к жителям оккупированных территорий, что продемонстрировал скандал в Эльзасе, но и в колониальной политике. Не имея длительного опыта работы на колонизируемых территориях, немцы применяли там самые грубые методы, жестоко подавляли любые волнения, были склонны использовать силу там, где другие державы предпочитали переговоры. Колониальный закон 1900 года устанавливал, что для туземцев не могут существовать никакие повышающие их положение статусы — они не считались гражданами империи и признавались субъектами, но не объектами права. В то время как англичане и особенно французы и португальцы всячески способствовали «эволюции» туземцев, обучая их и привлекая на государственную и военную службу, ни один из аборигенов немецких колоний до самого конца существования империи не получил гражданских прав. Законы вводили для местных жителей фактически некое подобие рабства. Африканцы, работавшие на немцев, могли быть заключены в тюрьму или подвергнуты порке, если хозяин сочтёт, что туземец плохо выполняет свои обязанности. Решение суда или предоставление доказательств не требовалось.

Не имевшие колоний австрийцы отличились не меньше.

Наследник короны Австро-Венгрии эрцгерцог Франц Фердинанд после оккупации Боснии и Герцеговины говорил: «Любая попытка давления или проникновения в провинцию [сербских партизан] должна быть встречена казнями — расстрелами, повешениями и т. п. Мы должны быть особо жестокими по отношению к сербам».

Учитывая тот факт, что славяне составляли почти 48% населения империи, но при этом не имели привилегированного статуса немцев или венгров, подобные заявления выглядели вызывающе.

Захватив две провинции, Австро-Венгрия приобрела земли и престиж, но именно этот шаг привёл к тому, что Балканы окончательно превратились в «пороховой погреб» Европы.

А Франц Фердинанд, несмотря на вынашиваемые им планы перехода Австрии к триединству «Австро-Венгро-Славии», получил репутацию смертельного врага сербов.

Это стало причиной рокового выстрела в Сараеве, который и привёл великие державы к Первой мировой войне.

К войне готовились все страны. Она воспринималась как нечто неизбежное. Сам факт появления Германской империи нарушал равновесие в мире, так что избежать войны можно было лишь в том случае, если бы немцы вдруг отказались от активной внешней политики, требований колониального передела и экономической экспансии. Но на это ни кайзер Вильгельм II, ни его народ пойти не могли.

Почти каждое политическое решение в предшествовавшие войне десятилетия порождало недовольных и хоть на малость приближало войну.

В мире накопилось множество противоречий, которые было очень сложно решить мирным путём, но зато военное решение казалось всем простым и удобным. К тому же германские власти приложили все усилия, чтобы идеально соответствовать тому образу врага, который старательно выстраивали английская, французская и русская пропагандистские кампании. В ответ на растущую германофобию немцы начали ощущать себя жертвами всемирного заговора, ставящего целью лишить Германию её блестящего будущего. Такое прощать было никак невозможно. А в ситуации, когда враг стоит перед тобой, самое главное — успеть сделать первый выстрел.