Alexander de Seversky: как русский пилот без ноги покорил небо, а потом Америку

Его путь в авиацию был непростым. Даже лётную корочку моряк, грезящий небом, получил не сразу. Потом пилот лишился ноги — и своё право летать ему пришлось отстаивать. Он стал асом, добился всего, о чём можно мечтать, а его имя известно не только у нас, но и в далёкой Америке.

Семнадцатого июля 1943 года в нью-йоркском кинотеатре «Глоб» состоялась премьера анимационного фильма Victory Through Air Power («Победа через мощь в воздухе»), созданного студией Уолта Диснея и выпущенного в прокат компанией United Artists.

Дисней в годы войны снял несколько пропагандистских фильмов, и некоторые из них — как «Лицо Фюрера» о приключениях знаменитой американской утки в стране нацистов — стали культовыми.

«Воздушная мощь» по всем статьям отличалась от привычных зрителю диснеевских картин военного периода.

Victory Through Air Power — это прародитель современного документального кино, в котором отсутствие хроники компенсировалось талантливым диснеевским рисунком. Впервые за двадцать лет в мультипликации Уолт Дисней вставил в картину живой видеоряд с talking head, то есть экспертом, объясняющим происходящее на экране.

Этим экспертом был консультант картины и автор одноимённого бестселлера, покорившего Америку за год до этого.

Американское общество, шокированное Пёрл-Харбором, прониклось доктриной, выдвинутой в книге. Автор указывал на то, что командование армии США уделяло фатально недостаточное внимание боевым возможностям самолётов и особенно бомбардировочной авиации. Он настаивал на объединении всех авиационных частей (армия, флот, корпус морской пехоты) под общим командованием и нанесении мощных ударов по жизненным центрам стран «Оси». В книге детально разбирались ключевые сражения идущей войны (Дюнкерк, битва за Британию, гибель «Бисмарка») и доказывалась на их примере ведущая роль авиации.

Издание, увидевшее свет в апреле 1942-го, меньше чем за полгода разошлось по стране полумиллионным тиражом.

Трёхсотстраничный том продавали за 2,5 доллара — несложно посчитать, какой доход книга принесла издателю. Авторский гонорар составил 100 000 долларов.

Успеху книги способствовали события на фронте: четвёртого июня 1942 года в морском сражении у атолла Мидуэй в Тихом океане несколько десятков пикирующих бомбардировщиков «Дуглас» буквально растерзали четыре японских авианосца (то есть всю авианосную группу у атолла). Самолёты стали победителями кораблей, а книга, в которой автор и пытался обосновать эту возможность, начала стремительно исчезать с прилавков книжных магазинов.

Уолт Дисней был одним из восторженных читателей «Воздушной мощи». Он сам связался с автором и сообщил, что хочет снимать документальный мультфильм по его книге на личные деньги (в компании были проблемы с финансированием после провала «Бэмби»). Фильм вышел в июле, а уже в августе его посмотрели миллионы зрителей во всём англосаксонском мире, включая премьера Великобритании Черчилля и президента США Рузвельта.

Около десяти минут чистого экранного времени перед зрителем стоит сам автор доктрины «Воздушной мощи». Он очень уверенно держится перед камерой и производит впечатление скорее профессионального актёра, чем авиационного эксперта (всему виной курсы ораторского мастерства Дейла Карнеги, которые он предусмотрительно посещал за семь лет до этого).

Американского зрителя в безупречном эксперте мог смутить разве что сильный акцент, явно выдававший в говорившем русского.

Экспертом и автором «Воздушной мощи» был Александр Николаевич Прокофьев-Северский (Alexander P. de Seversky).

Путь в авиаторы

«Александр де Северский» родился в Тифлисе (ныне Тбилиси) в 1894 году и по рождению не был ни «де», ни «Северским».

Его дед происходил из старого дворянского рода, служил военным инженером и шоссировал Военно-Грузинскую дорогу. Отец — Николай Прокофьев — первоначально пошёл по стопам предков. Окончил пехотное училище и вступил младшим офицером в линейный батальон, но жизненный путь в итоге выбрал для своего положения довольно нетривиальный. Он скоро оставил военную службу в звании поручика и на рубеже XIX–XX веков стал популярным эстрадным певцом, выступавшим под псевдонимом «Н. Г. Северский».

Сценический псевдоним, сделавший Николая успешным (и состоятельным) человеком, вошёл в семью. Дети Прокофьева и он сам официально стали Прокофьевыми-Северскими.

Николай Прокофьев-Северский гастролировал, выступал в театре «Буфф», а в 1906 году открыл в русской столице собственный музыкальный театр (романс в исполнении Н.Г. Северского).

Семья осела в Санкт-Петербурге. Традиции Прокофьевых обязывали наследников получить военное образование: Александр поступил в Морской кадетский корпус, а его младший брат Георгий — в Павловское военное училище.

В 1911 году, пока сыновья ходили под «цуком» в корпусах, Прокофьев-старший увлёкся входящей в моду авиацией. Этому, видимо, способствовало окружение модного артиста: он хорошо знал Сикорского, был завсегдатаем Гатчинской авиашколы. На собственные деньги Николай Прокофьев купил «Фарман» (за баснословные 12 тысяч рублей — стоимость небольшого городского дома) и обучался пилотированию в Гатчине в частной школе «Гамаюн». В сентябре 1911 года он окончил школу и получил лётный диплом Всероссийского аэроклуба.

Свидетелями яростного увлечения отца, естественно, стали сыновья. Младший быстро освоил аэроплан, а Александр, чьё время принадлежало жёсткому расписанию Морского корпуса, мог только изредка появляться на аэродроме. Впервые Саша Прокофьев поднялся в воздух в 1911 году на аэроплане, пилотируемом Сикорским:

«Я был изумлён, когда впервые поднялся в воздух в качестве пассажира, и это изумление продолжалось всё время моего полёта. Это было захватывающее приключение, и я хотел, чтобы оно никогда не кончалось».

В 1914 году курсант Прокофьев ушёл в учебное плавание на канонерке «Бобр» (II). Уже шла Первая мировая, когда в декабре 1914-го он окончил корпус в звании мичмана и… сразу начал бомбардировать начальство рапортами о переводе в авиацию.

Боевых действий его эскадра не вела, корабль, к которому был приписан будущий лётчик, вообще стоял в сухом доке. В начале 1915 года рапорт мичмана удовлетворили — сначала Александра направили на офицерские курсы при Политехе, а затем в Гатчину, где лётным инструктором уже служил его младший брат Георгий (Георгий недолго пробыл поручиком 72-го Тульского полка, но как квалифицированного пилота его перевели в военную авиацию).

Весной 1915 года Александра откомандировали в Севастопольскую авиашколу, из которой через несколько месяцев со скандалом отчислили.

Во время демонстрационного полёта Прокофьев вместо того, чтобы быть «условно сбитым», «условно сбил» другой самолёт. Не ограничившись этим, он в «условной бомбовой атаке» спикировал на аэродром. Воздушное хулиганство развернулось прямо над седыми головами высокой петроградской инспекции. Через несколько дней вышел приказ по школе: «…мичмана Прокофьева отчислить из Севастопольской офицерской авиашколы и командировать в Гатчинскую авиашколу…»

В Гатчинской школе в начале лета 1915 года собралось всё семейство Прокофьевых. Сорокапятилетний поручик Николай Прокофьев вернулся из запаса и вступил в должность инструктора школы, те же функции уже выполнял Георгий Прокофьев. Наиболее искусный и в будущем более известный Александр по иронии судьбы оказался в этой троице в положении обучаемого. Вскоре он получил заветный лётный диплом (N377) и звание военного лётчика.

Жестокое боевое крещение

Оставаясь мичманом флота, наш герой начал карьеру в морской авиации. Он был назначен в отряд гидросамолётов на остров Эзель (ныне Сааремаа в Эстонии). К этому времени юноша ещё ни разу не взлетал с воды и не садился на воду, а гидропланы видел только мельком по пути на базу. В отряде Прокофьев благодаря своему командиру лейтенанту Литвинову быстро освоил французский разведывательный гидросамолёт ФБА, а уже 15 июля 1915 года вступил в свой первый бой.

Русские летающие лодки должны были вести разведку над акваторией Рижского залива, чтобы не допустить в него немецкий Флота открытого моря.

Александр и его механик Блинов вылетели около полудня 15 июля 1915 года на патрулирование залива на тихоходном двухместном ФБА. Пулемёта на лодке не было. В ногах механика на случай неожиданной встречи лежали четырёхкилограммовые бомбы — «малютки».

Во время разведки русские авиаторы заметили в тумане немецкий корабль. Прокофьев принял решение атаковать. Он спикировал на судно, а Блинов бросил за борт гондолы две «малютки». Бомбы лопнули на носу «немца».

Воодушевлённый первыми попаданиями лётчик начал заходить на второй круг, но над самым бортом эсминца гидросамолёт прошила пулемётная очередь. Пилот с трудом увёл повреждённую машину от обстрела.

Он из последних сил, всем телом давя на рулевые рычаги, старался удержать горизонт крыла и отчётливо понимал: до берега лодка не дотянет.

Прокофьев повёл самолёт на гладь Рижского залива.

Блинов судорожно сжимал в руках последнюю «малютку» — бомба, которую механик не успел бросить, стояла на боевом взводе. Лыжи ударились о воду и… взрыв.

Госпиталь авиабазы Кильконде. В Прокофьева влили спирт. Сознание лётчика периодически угасало, короткими вспышками появлялись очертания действительности. Над мичманом трое — две медсестры и военврач. Морфий. Жуткий блеск хирургической пилы.

Покоритель неба

Чудом не разорванного на части мичмана в обломках гидросамолёта нашли моряки русского патрульного катера. Несколько лет спустя (в 1917 году) Александр Куприн написал рассказ «Сашка и Яшка», в котором устами классика сам Прокофьев рассказал о той катастрофе:

«…его поразило то, что он совсем не чувствует правой ногой свою левую ногу, как ни старается к ней прикоснуться. Но вскоре он случайно нащупал её рукою. Она всплыла вся изуродованная, переломанная и болталась почти на поверхности, вслед за движением тела, колеблемого волнами. И в ту секунду он услышал торопливое пыхтение подходящего катера. Это был миг яркого сознания и глубокой радости. Вслед за ним наступил упадок и сонное оцепенение…»

Моряки привезли едва живого мичмана в лазарет базы Кильконде, где врач признал тяжелораненого Александра нетранспортабельным. Боясь гангрены, он принял решение срочно ампутировать раздробленную ногу чуть ниже коленного сустава.

После операции Прокофьева отправили в Ревель, а оттуда в гарнизонный госпиталь Петрограда. В лечебнице удивительным образом снова собралось всё семейство Прокофьевых. Брат Георгий попал в авиакатастрофу примерно в то же время и со сломанными ногами лежал в соседней палате. К раненым сыновьям тут же приехал отец, метавшийся из палаты в палату.

Сохранился газетный снимок из журнала «Новое время»: Мичман А. Н. Прокофьев-Северский-сын (лежит), раненный взрывом бомбы. Известный певец Н. Г. Прокофьев-Северский-отец (сидит) во временном морском госпитале в Ревеле.

На больничной койке с гитарой лежит Саша Прокофьев, вокруг него — медсёстры, а у изголовья в военной форме с лихо подкрученными усами сидит Прокофьев-старший. Слева у основания кровати видна плюшевая обезьяна. Это Яшка — её раненому мичману подарила сводная сестра. Обезьяна станет его талисманом и поучаствует потом не в одном воздушном бою.

Нам со снимка широко улыбается один только мичман, как будто ноги несколько дней назад в страшной катастрофе лишился не он, а кто-то другой.

Прокофьев вообще невероятно мужественно перенёс ранение. Ему двадцать один год, он только вошёл в жизнь, только начал летать. Свалившаяся инвалидность могла разом поставить крест и на молодости, и на полётах, но наш герой не опускал руки.

Снова Куприн цитирует уже сестру Александра:

«…Сашка ничего — точно это и не ему ногу отрезали. Смеялся и пел под гитару весёлые стишки. Свои собственные, на мотив Маргариты: „А Прокофьев о ноге не тужит, С деревяшкой родине послужит…“. А между кроватями, очень важно, сидел на стуле Яшка. Преважный. Меня он и не узнал даже. У него тоже одна нога была забинтована. Так, за компанию с Сашкой и Жоржиком…»

Прокофьев сначала на деревянный протез встал, потом на этом протезе начал танцевать, потом кататься на коньках и играть в бадминтон. Занялся плаванием.

Каждым ударом протеза о пол он отстаивал своё право на полноценную жизнь и службу. Вскоре мичман убедил врачей его не комиссовать.

К полётам его не допустили, но в авиации оставили. Прокофьев был назначен на должность инспектора морской авиации Петроградского военного округа.

Шестнадцатого мая 1916 года во время смотра воздушных сил Черноморского и Балтийского флотов мичман Прокофьев-Северский повторил своё севастопольское хулиганство. Он прыгнул в кабину летающей лодки M-5, взмыл в небо, проделал несколько виражей, включая мёртвую петлю, и «отбомбил» по изумлённой инспекции.

Конечно, он хотел доказать, что может вести воздушный бой, но добился только домашнего ареста. История с самовольным полётом, впрочем, получила такой широкий резонанс, что по личному распоряжению императора мичмана освободили и отправили в действующую авиацию. Он вернулся к гидропланам острова Эзель на новенькой летающей лодке М-5 («Григорович-5») летом 1916-го. С момента катастрофы прошёл год.

M-5 — тихоходный (до 100 км\ч) гидросамолёт. Машины этого типа использовались в качестве разведывательных, изредка они несли бомбовый груз и совсем в редких случаях вооружались пулемётом. На машине Прокофьева впереди правого сидения (место наблюдателя) стоял пулемёт. Оружием наблюдатель Сазонов воспользовался уже четвёртого июля 1916 года, когда во время облёта акватории экипаж М-5 столкнулся с немецким гидросамолётом.

Прокофьев вспоминал, что немец, заметив русскую машину, начал петлять, стараясь сбить пулемётчику прицел. Это была роковая ошибка — маневрируя, лётчик терял скорость. Мичман подошёл к немцу почти встык, когда с места наблюдателя затарахтел пулемёт.

Весть о каждой победе, одержанной русскими лётчиками (тем более на летающей лодке, а не на истребителе), разносилась по окрестностям стремительно. Но это была не просто очередная русская победа. Это была первая в мире победа одноногого пилота (следующим одноногим асом станет почти через год Юрий Гильшер).

Прокофьев вернулся в небо с кинематографическим триумфом.

В ночь на 12 августа два экипажа летающих лодок M-9 (Щ.С.10 и Щ.С.20) вылетели на бомбардировку немецкого аэродрома на озерах Ангерн. В первом самолёте находились лётчик Дитерихс и наблюдатель Кузнецов, во втором — мичман Прокофьев и наблюдатель Сазонов. Бомбардировка не принесла явного результата, но всполошила лагерь противника. На перехват русских бомбардировщиков поднялись три немецких самолёта, кроме того в небе уже были три немецких летающих лодки, возвращавшихся из рейда на Аренсбург. Начался практически рукопашный воздушный бой.

Из рапорта Александра Прокофьева:

«Не допуская противника под хвост, мы и они снизились до самой воды. Во время этого боя я и Щ.С.10, а также и неприятельские аппараты, настолько сходились друг с другом, что не только видели людей, дымки, выходящие из пулемётов, но и буквально изворачивались, дабы избежать столкновения».

Крылья самолётов зыбили Рижский залив. В буквальном смысле плечом к плечу русские пилоты отбивали атаки шести «немцев». О чём думали лётчики? Надеялись ли выйти из боя?

У стрелка Щ.С.10 заклинило пулемёт. Несколько вражеских пилотов, воодушевлённые молчанием русской лодки, бросились на Дитерихса. Прокофьев заметил отчаянное положение товарища и развернул машину. Он вклинился между одним из «немцев» и Щ.С.10.

Мичман шёл противнику мотором в мотор, он был готов на таран. В последний момент наблюдатель Прокофьева Сазонов удачно поймал пулемётной очередью корпус «немца». Вражеский аэроплан плашмя упал на воду. Тарана удалось избежать.

Потеря машины и та мрачная решимость, с которой Прокофьев кинулся на врага, видимо, повлияли на немцев. Атаки прекратились. Русские лётчики на изрешеченных лодках (14 пробоин в гидросамолёте Прокофьева, 20 у Дитерихса) вернулись на базу.

В каждом из четырёх рапортов фигурировали три «приводненных» немца, но по результатам боя был засчитан только один, сбитый Дитерихсом.

Воздушный ас

Параллельно с лётным раскрылся талант Прокофьева-конструктора. Он изобрёл лыжи для гидросамолёта М-11, которые позволяли эксплуатировать летающие лодки зимой.

На заводе Щетинина был изготовлен опытный образец. Александр лично испытывал лыжи на своей машине. Конструкцию признали эффективной, и она пошла в производство, а новоявленный изобретатель был удостоен премии Флота России (за лучшее изобретение в 1916 году). Конструкторский опыт сильно пригодится ему в будущем.

В феврале 1917 года Прокофьев получил чин лейтенанта флота и был назначен на должность командира истребительного отряда «Ж». Накануне отъезда к новому месту службы он, катаясь на мотоцикле, столкнулся с извозчиком и со сломанной ногой выбыл из строя до мая 1917 года.

В феврале, без ноги, на мотоцикле!

Сразу рождаются параллели с двумя похожими, но, увы, более печальными случаями. Девятнадцатого мая 1935 года британский офицер Томас Лоуренс, более известный как Лоуренс Аравийский, умер в больнице от черепно-мозговой травмы, полученной в результате падения с мотоцикла. Двадцать седьмого апреля 2012 года русский офицер и герой пяти войн Анатолий Лебедь врезался в бордюр около входа в парк «Сокольники» и скончался на месте.

Летом 1917 года Прокофьев вступил в должность командира истребительного соединения, которое должно было прикрывать Эзель от налётов наседающей германской авиации. Он воевал до октября 1917 года, когда началась немецкая операция «Альбион» — знаменитое Моонзундское сражение. Русские лётчики отражали немецкие атаки вплоть до 14 октября, когда аэродромы и ангары на острове были накрыты огнём корабельных орудий. Александр пытался перелететь на побережье, но двигатель лодки, накануне наскоро заштопанный механиком, остановился. Лейтенант совершил вынужденную посадку, поджёг самолёт и пешком несколько десятков километров шёл до русских частей. Чудом избежал плена. Больше в качестве военного лётчика он не летал.

Сам Прокофьев заявлял о десяти сбитых им летом-осенью 1917 года самолётах противника. Документально подтверждены только две последние его победы (десятого октября). Формально Александр Прокофьев-Северский не является асом (три подтверждённых победы), но с вероятно сбитыми (13 машин) он поднимается на седьмую строчку в списке самых результативных русских асов Первой мировой.

Карьера военного лётчика для нашего героя завершилась пешим переходом, практически бегством. Увы, похожим образом завершали путь многие русские асы той войны. Он дослужился до чина капитана 2-го ранга, имел орден Св. Георгия IV степени, Георгиевское оружие, ордена Св. Анны, Св. Станислава, Св. Владимира. За время службы Прокофьев провёл 57 воздушных боёв и налетал полторы тысячи боевых часов.

Alexander de Seversky

Незадолго до октябрьского переворота Прокофьев был назначен помощником атташе по авиации в русскую дипломатическую миссию, отбывающую в США (по другим данным, он был отправлен туда уже большевистским правительством).

При оформлении заграничного паспорта возник казус. Строчка в анкете не вмещала двойную фамилию. Чиновник, заполнявший документ, предложил капитану оставить либо «Прокофьев», либо «Северский». Желая подчеркнуть своё дворянское происхождение, Александр вписал в паспорт на французском — Alexander de Seversky.

С матерью Верой Александр уехал по Транссибу из разрываемой на части страны. Путешествие, даже с автографом Троцкого в документах, отнюдь не было безопасной прогулкой. О чём свидетельствует один из эпизодов путешествия из книги «Русские крылья Америки»:

«…на маленькой станции перед границей с Маньчжурией два солдата проверяют документы. Они никогда не слышали, кто такой Троцкий, и его мандат не произвёл на них никакого впечатления. Они объявляют Северского арестованным и требуют пройти с ними в здание станции на допрос. Александр сразу оценил перспективу: даже если его не убьют, то поезд уйдёт без него, и судьба его несчастной матери будет незавидной. Когда в тамбуре вагона перед ступеньками оба солдата оказались перед ним, он в отчаянии хватается руками за горизонтальную стойку наверху и обеими ногами бьёт в спину ближайшему солдату. Тот падает на второго, и оба, вопя и ругаясь, барахтаются на платформе. На помощь им из здания станции уже бегут другие солдаты, стреляя на ходу. Услышав выстрелы, машинист поезда, от греха подальше, даёт полный ход. Бегущие солдаты решили, что кто-то пытается сбежать с поезда и затеял драку с патрулём. Они ведут огонь по мнимому нарушителю и ранят своих мечущихся товарищей. Пока разобрались, поезд набрал ход и скрылся из вида…»

Прокофьев добрался на поездах до Владивостока, откуда отплыл в Токио. Седьмого апреля 1918 года лайнер отчалил из Токио в Сан-Франциско. Больше Александр в Россию не возвращался.

Брат и отец Прокофьева воевали с большевиками в рядах антибольшевистских армий: Георгий — в ВСЮР; Николай, вероятно, в Северной армии генерала Миллера. Оба после 1920 года эмигрировали. Никто из Прокофьевых-Северских в России больше никогда не был.

Александр де Северский, как звали теперь нашего героя, — редкий пример эмигранта, чья жизнь вне Родины прошла практически безоблачно и чья карьера находилась на постоянном подъёме.

Непродолжительное время бывший ас числился в составе дипломатической миссии, но старой России не стало, а с новой властью американцы официальных отношений не наладили. Какое-то время русский капитан был инженером-консультантом и лётчиком-испытателем «военной авиации округа Буффало». Занимался конструкторскими разработками, в частности запатентовал авиационный бомбардировочный прицел. В 1921 году он встретил полковника Уильяма «Билли» Митчелла.

Митчелл был в Америке личностью легендарной. После Первой мировой он стал заместителем начальника Воздушной службы (Air Service) и главным лоббистом ВВС, неустанно доказывавшим главенствующую роль авиации и необходимость усиленного финансирования отрасли. Его называют «отцом американских ВВС».

Скандальный (он несколько раз был под судом за нарушение субординации) офицер близко сошёлся с Северским, исповедовавшим похожие взгляды на роль авиации.

Покровительство такого человека обеспечило Северскому доступ к высшим авиационным кругам США. Даже не имея гражданства, он вскоре получил должность советника при ВВС США.

Примерно в это же время Северский удачно продал (при содействии Митчелла) права на свой авиационный прицел правительству США. Вырученные 50 тысяч долларов (шёл, напомним, 1921 год, и это были бешеные деньги: средняя цена машины — одна-две тысячи долларов) лётчик вложил в компанию «Северски Аэрокорпорэйшн» (позднее «Северски Аэркрафт Корпорэйтед»).

Фирма, не имеющая своего производства, была скорее конструкторским бюро. Первое время Северский вместе с небольшим числом сотрудников занимался доработкой по заказу правительства собственного прицела S-1 (в 1930 году все бомбардировщики США уже были вооружены прицелами Северского S-3).

В 1927 году бывший русский ас стал гражданином США и майором американских ВВС. «Закрепляя отношения с новой родиной», как метко выразились авторы «Летающих тузов», он женился на Эвелин Оллифант — представительнице влиятельной американской семьи (Эвелин тоже летала, входила в женский аэроклуб и была хорошо знакома с Амелией Эрхарт).

Двадцатые и тридцатые годы — время поистине счастливое для Александра Северского. Он в расцвете сил, у него в руках пост президента и «летающего конструктора» (сочетание редкое) крупной и перспективной компании. В начале 1930-х бюро Северского взялось за настоящее дело — авиаконструирование. Компания выпустила Sev-3 — амфибию, установившую в 1935 году рекорд скорости для самолётов этого типа. В 1936 году контора разработала дальний истребитель P-35, который малыми сериями закупался ВВС США (150 единиц). Последним детищем Северского стал дальний истребитель P-43. Двадцать экземпляров этого самолёта купили японцы, к лицензии проявлял интерес СССР. Американское правительство, однако, особого желания связываться с дальними истребителям на исходе 30-х не имело. Неудача в попытках продать P-43 правительству больно ударила по финансам «Северски Аэркрафт».

В 1939 году произошло важное в жизни Северского событие. Его выжили из собственной компании. Совет директоров был недоволен тем, что Александр зациклился на попытках реализовать проект P-43, поставив фирму на грань финансового краха. Вот как этот эпизод описан в «Русских крыльях Америки»:

«…Компанию «Северский эйкрафт» лихорадило. Долгов за прошедший 1938 год насчитали более полумиллиона. Ставленник банкиров Келлетт в истерике. Он не понимает, как Северский мог загнать компанию в такой финансовый тупик. Как можно столько тратить ради призрачного «журавля в небе»…

…Его компания стала называться «Рипаблик Авиэйшн Корпорэйшн». Президентом избран Келлетт, а вице-президентом и главным инженером — Александр Михайлович Картвели. Северский ещё числится в совете директоров, но он понимает, что и эту, последнюю ниточку его связи с конструированием и производством новых самолётов скоро оборвут…»

Итак, фирму переименовали в «Рипаблик авиэйшн», место Северского в компании занял его бывший главный конструктор Александр Картвели. В годы войны контора Картвели заключила удачный контракт на производство «Рипаблик» P-47 «Тандерболт». Всего в 40-х было построено больше 15 тысяч машин этого типа.

По иронии судьбы P-47 фактически являлся доработанной версией P-43 Северского, из-за непоколебимой веры в который Александр и потерял собственную компанию.

Северский подавал в суд на руководство «Рипаблик авиэйшн», но иск удовлетворён не был.

Александр не совсем удачно завершил карьеру бизнесмена, но почти сразу разгорелась Вторая мировая война, а за ней уже виднелась эпоха Северского-эксперта, Северского-футуролога, Северского-писателя.

После 22 июня 1941 года наш герой выступил со страниц американской прессы с яростной проповедью о помощи СССР. Он подчёркивал непринятие большевиков, но утверждал, что: «Никогда не покорится народ, давший миру Ивана Павлова и Дмитрия Менделеева, Льва Толстого и Фёдора Достоевского».

В 1942 году начался грандиозный успех Victory Through Air Power, о котором мы рассказали в самом начале истории. Во время и после войны Северский продолжал консультировать правительство, а в 1945 году был награждён Medal for Merit — высочайшей американской наградой для гражданских лиц.

Последние годы жизни Александра Прокофьева-Северского — это бесконечное перечисление сыпавшихся на него регалий, наград и почестей.

В 1947 году он (вторично, первый раз — в 1939-м) был отмечен почётным призом «Трофея Хэрмона» с формулировкой: «За заслуги в области авиации». «Трофей» в 20–40-е годы был одной их самых почётных наград для лётчиков всего мира. Их обладателями являлись, например, такие люди, как Амелия Эрхарт и Говард Хьюз.

Уже будучи сверхизвестным человеком, он выступал с лекциями, давал консультации не только в США, но и в странах Латинской Америки (ток-шоу Майка Уоллеса с Северским, 1957 год). Александр был членом 17 научных и общественных организаций — от Академии наук до Клуба искателей приключений. В 1970 году Северский был включён в National Aviation Hall of Fame (Национальный Зал Славы Авиации).

Александр де Северский являлся попечителем Нью-Йоркского технологического института. С 1972 года одна из территорий института носит название Seversky mansion (Усадьба Северского).

Семейство Северских не знало бедности. Они обитали в доме на берегу залива Смиттаун в пригороде Нью-Йорка с собакой по кличке Vodka. Дом русского дворянина с безукоризненными манерами и природной элегантностью был центром светской жизни Нью-Йорка 50-60-х годов.

В 1967 году умерла Эвелин Северская. Сам Александр Прокофьев-Северский пережил супругу на семь лет. Он умер 24 мая 1974, на восьмидесятом году жизни, года от рака в онкоцентре Memorial Sloan Kettering Center в Манхэттене.