Авиавундерваффе: немецкое и советское воздушное сверхоружие

Всю войну сумрачные гении в тылу готовили всякое сверхоружие, чтобы победить врага силой технической мысли. Мотив «Ганс очень не хотел на Восточный фронт» тоже никто не отменял. В результате к концу войны все воюющие страны имели немало новых образцов вооружения, и многое из этого впервые — или впервые массово — было использовано на Восточном фронте в период Берлинской операции. И каковы же результаты?

«Мистели»

В отчаянной ситуации японцы применяли против союзников камикадзе. Немцы же против наземных целей применили нечто похожее, но более гуманное к пилотам.

Брался обыкновенный бомбардировщик Ju-88, убиралась кабина, самолёт начинялся взрывчаткой, а сверху к нему крепился Fw-190. Последний мог в нужный момент отстыковаться от начинённого взрывчаткой экс-бомбера и (по возможности) уйти в закат. Делать это стоило пораньше, поскольку биг-бадабум от примерно тонны взрывчатки был большой. «Пламя взрыва красно-бурого цвета с чёрным дымом достигало высоты 40-50 метров», — как написано в одном советском документе. Образовавшаяся воронка имела глубину до четырёх метров и диаметр до десяти метров. Обломки самолёта разбрасывало в эллипсе 400 на 150 метров.

Если пилот не хотел отдать жизнь за фюрера в этом полёте, то стоило держаться от места взрыва подальше. Поэтому «мистели» — как называли эту спарку — пикировали под углом 30-40 градусов и отцепляли Ju-88 на высоте 400-500 метров. Последний продолжал движение в сторону цели.

Проблема была в том, что даже оборудованные системой биологического наведения самолёты-камикадзе зачастую промахивались по цели (эта система была подвержена волнению — всё-таки не каждый день отдаёшь жизнь за любимого императора), а Ju-88 просто летели без всякого управления и могли уклониться от заданного направления движения.

В общем, даже в старых симуляторах эта система работала так себе, а в реальности дело было ещё хуже.

Немцы применили «мистели» в первой половине апреля 1945 года, ещё до Берлинской операции, в полосе 1-го Украинского фронта. В ходе самой Берлинской операции в бой они пошли 19 апреля. В районе селения Ноймаркт на высоте 1000 метров в разрывах кучевой облачности был обнаружен спаренный Ju-88 с Fw-190. Он был обстрелян зенитной артиллерией, но маневрировал «резкими кренами и разворотами», после чего вышел на цель и атаковал с пикирования.

Ju-88 упал на окраине городка и взорвался, уничтожив 15 домов. Примечательно, что в отчёте, в котором описываются эти события, о конструкции сказаны самые общие вещи. Самолёт типа Ju-88 с моторами «воздушного охлаждения» (на самом деле, скорее всего, с моторами водяного охлаждения с кольцевыми радиаторами); но при этом отмечается, что винты — металлические, трёхлопастные, с изменяющимся шагом. Судя по всему, кроме частей двигателей и винтов от самолёта ничего не осталось.

В тот же день лётчики 6-го Гвардейского истребительного авиакорпуса заметили ещё два спаренных самолёта — их обстреляли и заявили сбитыми.

Против 1-го Белорусского фронта было отмечено «до десятка» случаев применения и самолётов-снарядов (как называли у нас эти спарки) и самолётов с реактивным двигателем. Никаких значимых успехов добиться не смогли и там. На 2-м Белорусском фронте не заметили не только самолётов-снарядов, но и вообще действий новых типов самолётов, хотя и захватили пару Ме-262 и даже несколько «Ардо» Ar-234 на аэродроме.

В общем, можно признать, что эффективность «мистелей» была практически нулевая. В условиях господства советской авиации не удалось достичь сколько-нибудь значимых успехов. Наиболее полезны они стали бы при ударах по переправам — но даже если они и пытались ударить по ним, то до цели не долетели.

Реактивная авиация

Когда говорят о вундерваффе, в первую очередь вспоминаются немецкие реактивные истребители — самый массовый Ме-262, Ме-163 с ракетным двигателем, попытка создать «народный истребитель» Не-162. Но первые действовали в основном против наших союзников, а с последним не ясно, участвовал ли он вообще в боях.

В Берлинской операции ситуация развивалась так, что бо́льшая часть оставшейся авиации противника примерно с 20 апреля была отведена на юг. Там же оказались и реактивные самолёты, поэтому большинство встреч пришлось на полосу 2-й Воздушной армии, прикрывавшей 1-й Украинский фронт. Всего удалось зафиксировать 31 пролёт Ме-262 и ещё один — загадочного Не-280. Такой самолёт действительно существовал, но остался опытным, и ничего не известно о попытках его применить.

Да и при наличии сотен более совершенных Ме-262 — какой смысл тратить дефицитное топливо на опытную машину?

Соблазнительно предположить, что за Не-280 был принят Не-162, но кроме двухкилевого оперения, сходства у них более никакого. Скорее за него приняли банальный (ну, насколько вообще мог быть банальным в 1945 году реактивный истребитель) Ме-262.

Ме-262 использовались и как истребители, и как штурмовики. Иногда — по одиночке, иногда — группами до шести самолётов. Было и несколько столкновений со сталинскими соколами. К примеру, 27 апреля четыре Як-3, возвращаясь с задания, увидели как раз шестёрку Ме-262. Майор Скомелов атаковал последовательно два самолёта на встречно-пересекающихся курсах. Первый из них ушёл с набором высоты. По второму с ракурса ¼ было сделано целых три очереди и он, по словам лётчиков, перешёл в отвесное пикирование. Затем они же наблюдали в этом районе большой столб дыма. Остальные самолёты ушли.

Двадцать девятого апреля четыре Ла-7, возвращаясь с задания, увидели ниже себя Ме-262, пикировавший на наши автомашины на дороге. Ведущий дал вдогон несколько очередей с довольно приличной дистанции в 450 метров. Противник резко развернулся и с 400 метров атаковал уже его. Ведущему старшему лейтенанту Лишихину пришлось уйти в облака. Ведомый сделал две очереди, но безрезультатно.

Выйдя из облаков, Лишихин вновь увидел пикирующий на автостраду Ме-262. Сталинский сокол вновь начал его преследовать и с 400 метров дал длинную очередь, после чего немец ушёл с набором высоты. В это время сверху два Ла-7 вели бой с другим Ме-262. Сблизившись до 400 метров, ведущий старший лейтенант Листаров дал очередь, но противник ушёл с разворотом и набором высоты. После этого он же увидел Ме-262, шедший с ним на параллельных курсах, но догнать его не смог.

Тридцатого апреля четыре Як-9У из 2-й гв. ШАК встретили одиночный Ме-262, шедший на 600 метрах на встречно-пересекающемся курсе. Наши самолёты атаковали его, и немец принял бой. Один из «яков» успел атаковать вдогон, когда тот выходил из боя. Лётчики заявили, что видели прямые попадания. Реактивный самолёт продолжил движение, снизился до бреющего полёта, затем стал набирать высоту; у него появилась полоса дыма с пламенем, после чего он упал и сгорел.

На месте падения нашли обломки самолёта и обгорелый труп лётчика с нераскрывшимся парашютом.

Успеха удалось достичь благодаря внезапности.

Немецкий истребитель эволюции совершал очень плавные — и это понятно. Во-первых, приёмистость первых реактивных самолётов оставляла желать лучшего. Во-вторых, конкретно у Ме-262 двигатели не позволяли резко менять тягу, что могло привести к возгоранию. Учитывая ненадёжность двигателей, далеко не факт, что самолёт был именно сбит, а не упал из-за проблем с ними или из-за ошибки пилота, излишне резко изменившего обороты. Тем не менее, самолёт был уничтожен, и это — явный успех действий наших лётчиков.

По немецким данным, 29 апреля было потеряно сразу четыре Ме-262 из состава III/KG(J) 54. Гауптман Корнагель (Kornagel) погиб при взлёте из-за пожара двигателя. А вот остальные три самолёта были потеряны при штурмовке автоколонн. Три лётчика, в том числе лейтенант Паукерт и гауптман Шпадиут, пропали без вести. Тридцатого апреля один из лётчиков I/KG(J) 54 заявил сбитым Ил-2, но, по данным немцев, тут же сам был сбит советской зенитной артиллерией.

Последней потерей Ме-262 стал самолёт, в начале мая сбитый советскими сухопутными силами.

При осмотре были верно определены конструкция самолёта и его вооружение. По опыту боёв довольно точно выявлена скорость (до 850 км/ч), а также отмечено, что на таких летают лишь опытные лётчики, поскольку внезапные атаки не удавались даже при штурмовке. Из недостатков самолёта выделили «малый запас горючего» и плавность эволюций. В качестве эффективного метода атаки рекомендовали атаку с кабрирования снизу-сзади с начальной скоростью 650 км/ч. Огонь советовали вести с минимальных дистанций (впрочем, в реальном бою это скорее благое пожелание).

Но далеко не всегда определение типов самолётов противника было надёжным. Вероятнее всего, так произошло и с отчётом ПВО 16-й воздушной армии, прикрывавшей 1-й Белорусский фронт. В этом документе утверждалось, что на один из аэродромов бомбу ФАБ-50 сбросил… Ме-163.

Ме-163 был ракетным перехватчиком. Быстро взлетев и набрав огромную скорость за счёт жидкостного ракетного двигателя, он должен был быстро атаковать бомбардировщики противника. Именно быстро, потому что время работы двигателя было минимально — всего несколько минут. Самолёт совершенно не годился для штурмовки аэродромов.

Кроме того, Ме-163 действовали южнее, в районе Лейпцига.

Вероятно, на самом деле речь шла о Ме-262. На это указывает и относительно большое количество замеченных ПВО самолёто-пролётов машин данного типа — восемь. Это сравнимо с общим числом пролётов всех реактивных самолётов. Ме-262 были куда более активными и многочисленными, поэтому куда вероятнее, что именно эту машину приняли за Ме-163. К тому же есть сведения, что последним днём боевых действий Ме-163 стало 16 апреля, а в тот день немцам было не до атак на аэродромы.

Но что мы всё про немецкую технику? Ведь кое-что необычное было и в ВВС Красной армии.

Ночные истребители

В Красной армии существовала дивизия, оснащённая самолётами «Бостон» с радиолокаторами «Гнейс-2». Бомбардировщик «Бостон», он же А-20, поставили нам по ленд-лизу. В СССР его оборудовали отечественной РЛС, изменили вооружение и экипаж. Теперь его составляли лётчик, штурман и оператор РЛС. Получился самолёт, который пытались использовать в качестве ночного истребителя.

В ходе Висло-Одерской операции был осаждён город Бреслау (ныне Вроцлав). Взять его не удавалось, но, чтобы осаждённые могли обороняться, требовалось доставлять боеприпасы и медикаменты, да и сам факт доставок по воздуху позволял поддерживать боевой дух, чувствовать, что «камрады» их не бросили. Полёты в город производились ночью.

На практике типичными были донесения вроде «прибором Г-2 на встречно-пересекающихся курсах обнаружены с-ты пр-ка /тип не опознан/. Самолёты пр-ка при развороте потеряны». Правда, ещё чаще указывалось, что свободным поиском прибором Г-2 противник не обнаружен. Если кто ещё не догадался, то Г-2 — это РЛС «Гнейс-2».

Причиной этого были недостатки самого локатора. При небольшой дальности действия и небольших углах обзора вероятность обнаружить противника на догонных курсах оставалась минимальной. Почти все случаи обнаружения самолётов противника были на встречных и встречно-пересекающихся курсах. После разворота же это было довольно трудно и, как правило, не получалось.

Пятнадцатого апреля единственный раз удалось преследовать самолёт, обнаруженный РЛС. Экипаж капитана Казнова выпустил в сторону противника две очереди с дистанции 300-400 метров. Увы, через две-три минуты преследования контакт был потерян. Самолёт противника так и не удалось опознать, и он ушёл на большой скорости.

Но это не значит, что ночные истребители были бесполезными.

На земле работали РЛС, благодаря которым всё же удавалось наводить истребители на самолёты противника.

Тридцатого марта самолёт старшего лейтенанта Яшкова был наведён в центр группы вражеских машин. В середине этой группы самолёт пробыл целых 12 минут, и за это время штурман старший лейтенант Лисняк обнаружил и обстрелял три аппарата противника. Он предположил, что это были грузовые планеры. Стрелял с дистанций 200-600 метров. Всего было израсходовано 120 12,7-мм патрон. Вряд ли таким количеством боеприпасов удалось нанести серьёзные повреждения аппаратам противника, но, по донесениям экипажей, два планера свалились на крыло и начали падать. Наблюдалось два взрыва на земле.

Уже упомянутый Казнов — тогда ещё старший лейтенант — 11 апреля обнаружил в прожекторных полях и сделал наведение на самолёт противника с КП (при этом его уже обстреливала зенитная артиллерия). Чтобы случайно не попасть под обстрел, Казнов дал две короткие очереди — зенитчики прекратили огонь. Тогда он приблизился к противнику и обстрелял его с дистанции 800-400 метров из всех шести огневых точек. Противник, по данным экипажа, ушёл со снижением и дымным шлейфом. КП подтвердило сбитие.

Израсходовано было всего 16 снарядов для 20-мм пушек и 60 патронов 12,7 мм. Это довольно мало, чтобы сбить самолёт, тем более ночью. К тому же даже 400 метров — это очень большая дистанция (а в журнале боевых действий вообще указано 1000-600 метров). Скорее всего, экипаж просто выдал желаемое за действительное.

Был случай, когда самолёт, определённый как «Хе-111», вёл ответный огонь. В другой раз была обнаружена машина, определённая как Ме-110, но сбить её не удалось — не хватило скорости.

Последнего возможного (и наиболее вероятного) успеха удалось достичь 30 апреля. Экипаж лейтенанта Шестерикова был наведён с КП на планер, который он атаковал на встречном курсе. В результате планер потерял управление и упал в районе наших позиций. По донесению, его осмотрели и сфотографировали; на месте были найдены мины и снаряды, которые планер безуспешно пытался доставить гарнизону. Интересно, что этот случай в ЖБД дивизии отчего-то не попал.

Больше столкновений не случалось. Бреслау пал шестого мая — уже после Берлина.

Таким образом, РЛС оказались бесполезными в боях над Бреслау. Но это не значит, что бесполезными были и ночные истребители. Действуя по наведению наземных КП и в прожекторных полях, они обнаруживали самолёты и планеры противника. И даже если не удавалось сбить немцев, РЛС как минимум мешали им спокойно сбрасывать грузы окруженцам — вероятно, это уменьшило поток снабжения.