Когда приходит «Северный медведь»

Осенью 1941 года немецкое наступление на Москву началось с окружения войск Западного и Резервного фронтов в районе Вязьмы. Попавшие в кольцо советские армии немцы, торопившиеся брать Москву до зимних морозов, списали со счетов очень быстро. И, как оказалось, напрасно.

«Медведь» вылез из берлоги

Многие из оказавшихся в окружении красноармейцев прорывались к своим сразу, пока немцы не успели полностью сомкнуть кольцо. Но далеко не у всех получилось уйти, прежде чем следом за танковыми дивизиями вермахта подошли пехотные — и крышка котла захлопнулась.

Зимой 41-42 в смоленских лесах оказалось неожиданно многолюдно.

Здесь скрывались бойцы и командиры попавших в вяземский котёл частей, бежавшие из немецкого плена, не успевшие эвакуироваться «партийные» и просто те, кто не ждал от немцев ничего хорошего. Кому-то удалось «пристроиться» в деревнях, но большинство предпочитали землянки в лесу. Мало-помалу разрозненные группы по пять-шесть человек или чуть больше, налаживали связь между собой, начинали координировать действия и в итоге, словно капли жидкого металла из «Терминатора-2», сливались в нечто большое и опасное. Именно так в феврале 1942 года появился партизанский отряд «Северный медведь».

Командиром его стал сначала капитан О. С. Барский (Грачёв), а затем бывший начальник штаба артиллерии 1-й Московской мотодивизии майор Д. Н. Крылов. Другие командиры были такой же «сборной солянкой». Так, первым комиссаром стал лейтенант П. А. Еланский — командир миномётного взвода 2-го батальона 8-й ВДБР, группу которого «уронили» в стороне от основных сил. Когда же Еланского приказали «вернуть» десантникам, комиссаром стал старший политрук Афанасенко — секретарь райкома ВКП (б) Куйбышевского района Смоленской области.

Начало своей боевой работы в качестве партизан бойцы отметили диверсией на железной дороге Вязьма-Брянск, пустив под откос эшелон с войсками. Следующей ночью ещё один эшелон — на этот раз уже с боеприпасами — взлетел на воздух на станции Вертехово.

Впрочем, диверсиями на коммуникациях народные мстители не ограничивались. Шестого февраля немецкий гарнизон в деревне Мытишино на личном опыте убедился, что не все русские медведи зимой мирно спят в берлогах. Части гарнизона удалось уйти, но на поле боя осталось 13 убитых, а также вполне достойные трофеи: зенитка, две «сорокапятки», бочки с горючим и боеприпасы. В спешке фрицы забыли также двух предателей — бывшего сержанта Красной армии и местную крестьянку, доносивших о партизанах и окруженцах.

Заняли «медведи» не только Мытишино. Согласно донесению, к девятому февраля ими было «очищено от немецких оккупантов» 13 сёл. Впрочем, судя по отсутствию сведений о боях, далеко не все эти населённые пункты в самом деле имели вражеские гарнизоны. Немцы в такой глухомани появлялись редко — например, 16 февраля партизанская разведка в деревне Велижко столкнулась с тремя немецкими фуражирами, для которых вылазка за продуктами оказалась дорогой в один конец. Несколькими днями ранее в засаду партизан угодил карательный отряд, который после десятичасового боя оставил на поле порядка сотни трупов и три десятка подвод с оружием и боеприпасами.

Возможно, в другое время реакция нацистского командования была бы быстрой и жёсткой. Но в начале 42-го в тылу группы армий «Центр» сложилась обстановка из разряда «мы в кольце, и вы в кольце». В январе в немецкий тыл прорвался 1-й гвардейский кавалерийский корпус генерала П. А. Белова. В рамках той же операции для перехвата железной дороги и шоссе Вязьма-Смоленск началась высадка 4-го воздушно-десантного корпуса. Итогом стало образование во вражеском тылу слоёного пирога.

Понять, где действуют конники, где — десантники, а где — партизаны из бывших окруженцев, в немецких штабах вряд ли бы смогли.

В любом случае посылать туда фуражиров противник перестал и в следующие дни вёл разведку с воздуха. В партизанской сводке за эти дни был особо отмечен повар Яков Фролов, который был ранен при бомбёжке и всё равно «остался на своём посту и продолжал готовить пищу».

Поезд дальше не идёт…

К весне 42-го немцы уже знали, что с дорогами в российской глубинке всё очень плохо.

Асфальта нет, фонарей нет, указателей мало, зато есть мины и злые партизаны.

Более-менее перемещаться получалось по железной дороге. Когда «Северный медведь» занял Вертехово, где месяцем ранее удалось подорвать эшелон со снарядами, это уже была не просто «ещё одна деревня», а нарушенные коммуникации с ещё несколькими узлами немецкой обороны, самым важным из которых являлась станция Угра. Поэтому март для партизан начался с попытки немцев отбить захваченную станцию.

Уже первого марта со стороны станции Баскаковка в Вертехово въехал поезд из трёх вагонов и двух платформ. Находившийся на станции взвод «медведей», судя по всему, просто не ждал от врага такой наглости — несмотря на партизанский огонь, немцы сумели высадиться из вагонов и начали теснить «мстителей» к лесу. Однако спустя час к месту боя подоспели на помощь ещё два взвода — теперь уже противник «поспешно погрузился в вагоны и уехал».

Правильно оценив, что «это жу-жу-жу было неспроста», партизаны организовали у железной дороги засаду со станковыми пулемётами, в которую на следующий день и угодил ещё один вражеский эшелон.

Поначалу противник снова попробовал выгрузиться, но затем «быстро убрался в вагоны и, отстреливаясь, уехал на станцию Баскаковка». Партизаны по итогу боя насчитали 39 убитых и раненых немцев — в месте, где стояли вагоны в момент боя, полотно было залитое кровью. Дополнительно «медведи» на всякий случай подорвали рельсы ещё в одном месте.

Следующий день на «железке» прошёл тихо. Зато четвёртого марта партизанам пришлось встречать целых два рейса любителей прокатиться с ветерком. Сначала со стороны станции Угра выдвинулся поезд в составе трёх вагонов и одной платформы. Впрочем, несколько дней без регулярного подвоза шнапса серьёзно сказались на боевом духе противника — попав под обстрел, он «бежал обратно на станцию Угра».

Второй поезд, с тремя вагонами и тремя платформами, прибыл через несколько часов со стороны Баскаковки. Эти немцы оказались упорнее и даже сумели высадиться из вагонов. Однако итог всё равно оказался тот же самый, с той лишь разницей, что на путях осталось 50 убитых и раненых.

«Груша», оказавшаяся «орешком»

К этому времени штаб 1-го гв. кавкорпуса, которому были подчинены действовавшие в этом районе партизанские отряды, решил, что станция Угра уже достаточно «созрела» для штурма.

К сожалению, это мнение оказалось чересчур оптимистичным. Возможно, будь в Угре «обычные» тыловые части или даже просто пехота, им бы хватило напора партизан. Но Kampfgruppe Haase, традиционно для немцев получившая название от имени своего командира майора Альфреда Хаазе, в качестве основы имела сапёрный батальон. И уж что-что, а выстраивать систему обороны немецкие инженеры начала войны умели. Конечно, были там и другие части. Так, взятый в плен 14 марта рядовой Вилли Шумахер числился в 589-м армейском полку связи. Но факт остаётся фактом: к обороне Угры боевая группа Хаазе подошла очень серьёзно. Ещё 16 марта, пытаясь разведать подходы к станции, «Северный медведь» потерял на минном поле двух бойцов Полностью вскрыть систему минирования немцев не удалось, и это стало одной из причин провала атаки. Неудача стоила «мстителям» 12 человек убитыми и 21 ранеными. Отбив атаку, фрицы — как заметили партизаны — тут же принялись подновлять минные заграждения.

Как впоследствии писал генерал Белов в своём докладе Г. К. Жукову: «Все подступы к противнику исключительно богато минированы, с рядом сюрпризов и ловушек. Зафиксированы случаи, когда немецкие разведгруппы взрывались на собственных минах».

Неоднократные просьбы командования кавкорпуса на «Большую землю» — пробомбить Угру — результата не дали.

Для командования «Медведя» стало ясно, что на их участке ключевым пунктом немецкой обороны является здание школы, превращённое в узел обороны. С 22 марта артиллерия отряда — то есть обе трофейные «сорокапятки» и 50-мм миномёт — вели огонь по школе и церкви, где на колокольне немцы установили два пулемёта и малокалиберную пушку. Оттуда немцев удалось сбить, а вот со школой вышло не очень — хотя её «деревянная часть избита снарядами», выкурить устроившихся в подвале немецких пулемётчиков не удалось, как и подойти к школе ближе 150 метров. Попытка 12 бойцов подобраться вплотную и забросать немцев гранатами также окончилась неудачей.

Взять станцию партизанам удалось лишь с третьей попытки, в которой основную роль сыграл уже другой отряд — 1-й Особый партизанский полк майора В. В. Жабо. Для «Северного медведя» это стало последней крупной боевой операцией. В апреле 1942 года более 800 партизан отряда вошли в состав 329-й стрелковой дивизии. Впереди у них были тяжёлые бои, уже в составе корпуса Белова. Но уже тогда всем было ясно: списывать «окруженцев» со счетов осенью 41-го немцы очень сильно поспешили.