Профессия «каскадёр» — взгляд изнутри

Не самая заметная, но такая нужная в киноиндустрии профессия! А какова сегодня судьба каскадёра? Что он делает на площадке и тяжело ли попасть в волшебный мир синематографа? Чтобы разобраться, мы обратились к каскадёру с более чем двадцатилетним стажем, участнику сообщества Reflection Team Юрию Пилюгину.

Александр Потёмкин: Скажи честно — как тебя занесло в каскадёры?

Юрий Пилюгин: История старая. В молодости (более двадцати лет назад) я занимался историческим фехтованием вместе с группой таких же товарищей. И вот в 1998 году занесло нас на выставку «Клинок: традиции и современность» в качестве участников показательных и развлекательных выступлений на сцене. Выступили, «побили» друг друга, закончили и уже начали сворачиваться, как к нам подошёл невысокий мужчина и сказал, мол, «ребята, вы выглядите неплохо, двигаетесь тоже… Не хотите ли сняться в кино»?

Собственно, мы были не против. В итоге он предложил нам принять участие в съёмках ролика для фестиваля каскадёров.

Как оказалось — это был знаменитый актёр, кинорежиссёр, каскадёр и постановщик трюков Андрей Ростоцкий.

Выехали в конный театр «Каскадёр» Мухтарбека Кантемирова, за неделю провели репетиции, снялись в ролике, поучаствовали в фестивале, после чего Андрей Станиславович предложил желающим прослушать актёрский курс в Институте современного искусства. Вёл он его для студентов, а мы могли туда ходить как вольноопределяющиеся.

А. П.: И на этих курсах вам преподавали?..

Ю. П.: Всё преподавали. Сцендвижение (основа для всех актёров — как двигаться в кадре или на сцене), его углублённый курс для каскадёров, фехтование на шпагах и мечах, сценбой без оружия, падения и прочие практические, прикладные в мире кино дисциплины. Я занимался у Полковника (так студенты называли Андрея Ростоцкого) чуть больше двух лет, по итогам которых студенты (студенческое актёрское обучение — четыре курса), конечно, получили зачёты и дипломы, а мы глубочайшие знания и навыки. К сожалению, в 2002 году Андрей Станиславович погиб в результате несчастного случая на съёмках.

Параллельно с этим мы продолжали выступления вместе с конным театром «Каскадёр» под управлением Мухтарбека Кантемирова. Так как у нас, молодых, опыта было мало, то поначалу пришлось работать в качестве «принеси-подай», уборщиков, ну и постепенно начинать с самых маленьких ролей: в основном пленных и поверженных врагов, а также пеших бойцов на сцене. Гастроли, разъезды — в общем, обычная жизнь артиста. В большом кино я дебютировал в 2003 году в фильме Карена Шахназарова «Всадник по имени Смерть», повествующем о народовольце Савинкове, эсере и террористе.

Тогда мы прожили на «Мосфильме» фактически два с лишним месяца. Домой было не уйти никак: съёмочный день окончен, все разъехались, а нам надо лошадей почистить, накормить, снаряжение убрать. Раньше полуночи никак не закончить, а в пять-семь утра уже надо вставать и готовить всё по новой.

Тогда я ещё не решился плотно связать себя с этой профессией и время между съёмками занимал хождением на офисную работу. Но постепенно понял, что жизненную рутину сложно совмещать с неритмичным, зачастую внезапно меняющимся графиком съёмок, а кино затягивало всё больше и больше.

В общем, как там в песне из мультфильма «Фильм, фильм, фильм» пелось: «Кто в этот мир попал — навеки счастлив стал».

А. П.: И тогда ты полностью ушёл в каскадёры. Раз уж мы заговорили о съёмочной площадке… как выглядит этот процесс изнутри?

Ю. П.: Съёмки — это обычно несколько месяцев непрерывного, адского, насыщенного физически и психологически труда. Это, как правило, минимум двенадцатичасовые рабочие смены, различные погодные условия, не всегда горячее питание и так далее.

Основу труппы каскадёров всегда составляет постановщик трюков. Он осмечивает бюджет, предлагает режиссёру, как стоит снимать тот или иной трюковой кадр, получает финансирование, подбирает исполнителей, разрабатывает трюки и решает, какими мощностями это всё должно выполняться.

У нас в команде четыре постановщика трюков, которые могут одновременно работать на разных проектах. Чем больше мы снимаемся, тем больше нас приглашают в другие фильмы. Продакшен находит постановщика трюков, который уже, в свою очередь, привлекает необходимый состав каскадёров. На разных проектах эту должность могут занимать разные люди. То есть в одном фильме я работаю как постановщик трюков, и группа работает по моему указанию, а в другом я сам являюсь подчинённым и выполняю действия как обычный каскадёр.

В советское время требования к постановщику трюков были куда выше, чем сейчас. Надо было обязательно иметь специальное образование в области физической культуры, являться мастером спорта и иметь огромный опыт в съёмках. На сегодняшний день постановщик трюков вынужден по большей части решать менеджерские задачи, но это не значит, что он не может сам выполнить тот или иной трюк, требуемый режиссёру.

Каскадёр обязательно должен быть психологически устойчив и адекватен.

Если постановщик говорит тебе «сделай так», — с одной стороны, нужно понимать, можешь ли ты это выполнить, а если уж взялся, то берёшь и делаешь. Этот человек разработал твой трюк, он учёл все аспекты и знает, как должно быть. Он главный во время съёмки опасного момента. Поэтому неуравновешенные люди в нашей профессии просто не остаются, а уходят из кино. Те же, кто остался, понимают всю глубину момента, с ними удобно, комфортно и приятно работать.

А. П.: Хорошо, а как обеспечивается страхование жизни и здоровья каскадёра? За это отвечает съёмочная группа или постановщик трюков?

Ю. П.: На текущий момент большинство страхуется самостоятельно. Обычно каскадёры собираются по несколько человек и делают полисы вместе, поскольку групповая страховка банально выходит дешевле. При этом стоит отметить, что большинство программ не покрывают и никогда не будут покрывать все риски, связанные с нашей работой. Приходится выкручиваться и брать специальные программы для спортсменов, занимающихся экстремальными видами спорта, с добавлением туда наших возможных страховых случаев.

Ну сам посуди: если ты пошёл взрываться и в тебя что-то прилетело, то большинство компаний скажет, что ты сам виноват, это «необоснованный страховой риск», — и денег тебе не видать!

Конечно, на съёмочной площадке случаются травмы. Их первая причина — техническая неисправность оборудования, которую нельзя выявить сходу: дефекты тросов, матов, кранов и другого оборудования. В процессе трюка что-то идёт не так, актёр получает повреждения, все едут в травму и очень печалятся. Предугадать такое очень и очень сложно.

В нашей практике был случай, когда рабочий трос не выдержал и человек с девяти метров упал на брусчатку. Разбил вдребезги локтевой сустав, но, к счастью, сам остался жив. Прооперировали, и он снова вернулся к работе. Проведённая позднее экспертиза показала, что на конкретный лопнувший участок троса ранее приходилась повышенная нагрузка, что вызвало его внутренние, незаметные при подготовке, повреждения. Как результат — тяжёлая травма из-за стечения обстоятельств.

Второй фактор — человеческий. К сожалению, самый распространённый. Причин тоже несколько: либо в конкретной сфере навык человека не соответствует поставленной задаче, либо неверна оценка ситуации.

Простейший пример из реальной жизни. Каскадёр получил на площадке оружие на одну сцену, в которой он должен красиво стрелять «куда-то туда», затем главный герой обезоруживает «бойца» и продолжает воевать из его же автомата. «Ствол» заряжен холостыми, поставлен на предохранитель, вручён актёру… а тот не имеет устойчивого навыка обращения с оружием. Ну не его это направление. А съёмки всё затягиваются: то камеру готовят, то свет, то грим. Собранность уходит, внимание притупляется. В итоге всё закончилось очередью из пяти патронов себе в ногу, пусть и холостыми патронами, остаточные элементы которых порвали одежду, попали в тело и привели к травме.

Куда более печальным оказался случай, произошедший в конце 2018 года на съёмках фильма о Подольских курсантах «Ильинский рубеж». По сценарию группа «немцев» вместе с бронетехникой наступает на советские позиции. По атакующим ведётся огонь из пулемётов, и убитые «фашисты» падают замертво. В какой-то момент в танк попадают из пушки, а механик-водитель должен сдать назад, чтобы убраться из зоны обстрела.

Всё шло по сценарию, пока бронемашина вместо того, чтобы остановиться и сдать назад, не проехала вперёд несколько лишних метров, насмерть задавив каскадёра Олега Шилкина.

Можно ли было предотвратить трагедию? Да, можно. По моему личному мнению, все участники съёмочного процесса, во-первых, должны трезво понимать, как работает та или иная техника. Что эта техника может, а чего нет, представлять себе риски и возможные опасные ситуации. А во-вторых, необходимо очень сильно думать головой в процессе выполнения трюка.

Тогда актёр должен был «умереть» и упасть за кадром, то есть в дальнейшем никакого участия в сцене он не принимал бы. В кино техника при съёмках всегда должна двигаться по одной и той же заранее размеченной — а в данном случае прямой — линии. Если бы актёр откатился или упал в сторону от направления возможного движения, то трагедии удалось бы избежать. Мог ли мехвод увидеть лежащего? Мог ли кто-нибудь ещё помешать несчастному случаю? Могли. Теоретически. На практике не успели. При этом вины со всех участников инцидента никто, в том числе и Следственный комитет, не снимает, но вот человека уже не вернёшь.

Если актёру приходится иметь дело с чем-то на площадке, то он должен быть уверен в себе, своём опыте, своих возможностях и всегда думать головой.

Риск в нашей работе есть, и от этого никуда не деться.

Повторюсь: ответственность всегда несёт постановщик трюков, а вина в несчастном случае, как правило, на исполнителе. Вот такая, к сожалению, диалектика.

А. П.: Хм, а юридически как тогда оформляется ваше нахождение на площадке и вот эта «степень ответственности»?

Ю. П.: Все участники подписывают договор с продюсерским центром, который непосредственно даёт деньги на съёмку фильма. Оный документ согласовывается через постановщика трюков, и в этой бумаге как раз описываются все аспекты — от материальных, безопасных, до юридических.

Знаешь, какой самый важный пункт в этом договоре, по мнению киноделов?

А. П.: Теряюсь в догадках, если честно.

Ю. П.: Отторжение прав на все материалы с твоим участием. Это сделано, чтобы никто из актёров потом не отсудил у компании баснословные гонорары и проценты от прибыли. Продакшен другие вещи не интересуют. Ну и финансы, разумеется.

А. П.: Я часто видел у тебя кадры со съёмок, где ты используешь своё снаряжение. Неужели на площадке не выдают ничего нужного?

Ю. П.: Не совсем так. Картины, конечно, бывают разные. Вот, к примеру, два месяца назад мы снимались для картины «Иван IV». Там я играл живого стрельца, мёртвого стрельца, пока не мёртвого, но вот уже почти добитого стрельца, горожанина, опричника, то с пищалью, то с бердышом, то с саблей…

А чуть больше недели назад я вернулся со съёмочной площадки фильма «Джон» Алексея Чадова. Картина посвящена войне в Сирии — современность, джипы, пулемёты, стрельба, взрывы и прочий экшен.

Естественно, хранить дома костюмы для множества ролей и эпох невозможно, так что весь реквизит мы получаем на площадке, за исключением пары моментов. Первое — это защита: как правило, налокотники, наколенники, «черепаха» для спины и усиленные шорты. Далее — минимальный комплект, в котором тебе удобно бегать, прыгать, падать и тому подобное: комбинезон, перчатки, удобная обувь и тому подобное. Каждый собирает и использует его по желанию. Почему? При выполнении трюка ты должен быть уверен во всём, что на тебе надето и используется.

И третье — специализированные вещи. Такие, как альпинистское, дайверское, парашютное и иное снаряжение, которые применяется в случае исполнения трюка, выходящего за рамки базовой ставки каскадёра.

А. П.: Так, стоп. Базовая ставка? А разве вышеперечисленное не входит в контракт каскадёра?

Ю. П.: Базовая ставка — это сумма, которая выплачивается актёру за каждый съёмочный день. В этом случае актёр выполняет все задачи, которые ему ставит постановщик трюков. Туда входят сценическое движение, имитация попадания пуль, драки, разбивание предметов, лёгкие взрывы, падения на месте, со стула… да всё что угодно.

Но есть ещё и отдельные сцены, для которых требуется специальная подготовка.

Есть, например, гениальные водители, которые могут с закрытыми глазами пройти змейку на всём — от мотороллера до «Белаза», но таких на всю страну не больше пяти человек. Ставка у них выше, чем у обычного каскадёра, при этом они всегда загружены работой.

Почему? Потому что они умеют делать то, что обычный человек не сможет повторить в реальной жизни: красиво проехать по любой сложной трассе и не получить ни царапинки или, наоборот, перевернуть, разбить или утопить машину. А так как автомобили стоят немалых денег, то сделать всё это надо с первого раза. Иногда, бывает, нужно снять сложный трюк с живым человеком, да так, чтобы тот ещё остался жив после аварии. Сложно? Сложно. Кто-то из каскадёров в таком случае предпочитает управлять транспортным средством изнутри, а кто-то ставит удалённое управление и играет в «ГТА».

Был один случай, когда кровь из носу требовалось снять главного героя, управляющего движущимся автобусом. А актёр, как назло, водить не умел! Удалённо в таком случае управлять транспортным средством нельзя. В итоге техники смонтировали снаружи небольшую площадку перед капотом, на которую вывели всё реальное управление. Исполнитель сидел себе в кабине и мог крутить рулевое колесо в любую сторону, а реально машиной на большой скорости управлял каскадёр, сидевший перед автобусом.

То же самое касается и прыжков с парашютом, дайвинга и тому подобного. Например, я прошёл полноценное обучение и имею сертификаты по горному и промышленному альпинизму, дайвингу и водолазной подготовке. Отдельно проходил классы по горению: части тела или полностью.

Постановщик трюков, зная, что ему понадобится исполнитель такого рода, включает в прайс отдельные сцены, которые требуют моего участия. И вот именно для таких трюков мне и требуется моё собственное снаряжение, которое я приобретаю за свои деньги.

Самое интересное, что даже если бы я захотел использовать в фильме что-то историческое (особенно это касается времён меча, магии кольчуг, рыцарства и т.п.), это потребовало бы согласования с реквизиторами. А вот они в большинстве своём имеют «особое мнение», по которому «чем древнее, тем грязнее». Так что шансы реального доспеха оказаться на съёмочной площадке обычно очень и очень малы.

А. П.: Погоди, но ведь есть же какие-то исторические консультанты, которые должны приводить картину в соответствие с реалиями?

Ю. П.: Увы, но в современном мире синематографа их функция в большей части совещательная.

«Да, так будет правильнее, но мы сделаем по-своему».

Принимать голос историка или не принимать — зависит от режиссёра, который может отказать по финансовым или художественным причинам.

А. П.: Со снаряжением по большей части понятно. А что с оружием?

Ю. П.: На съемках в 99,9 процентах случаев используются ММГ (макеты массо-габаритные) или СХП (охолощеное оружие, которое может «стрелять» только небоевыми патронами). Тут в дело вступает Закон об оружии, согласно которому я, как владелец гражданского оружия, не имею права передавать его каким-либо посторонним лицам, а также обязан соблюдать огромную кучу положений о безопасном хранении и ношении.

Даже если я привезу свой карабин на съёмки, то буду обязан обеспечить его безопасность для окружающих, а самое главное — не передавать никому в процессе подготовки и исполнения трюка. Но если по сценарию у меня отнимают автомат, что делать? Стоит только на одну секунду передать «ствол» другому лицу, как наряд полиции, который, как правило, дежурит на площадке, должен брать меня под белы рученьки и увозить в казённый дом. Где я получу административный штраф и прочие проблемы. Причём не сделать этого они не могут, так как в ином случае уже полицейские будут считаться не отреагировавшими на преступление.

Одно время на съёмках часто использовались страйкбольные игрушки, имитировавшие внешне реальное оружие. Но поскольку все трюки связаны с активными действиями в кадре, а прочностью пулемёты, пистолеты и автоматы для эйрсофта не отличаются, то в конце концов все перешли на имитацию, переделанную из боевых «стволов».

Они хотя бы не ломаются в кадре.

А. П.: Ты входишь в отдельную группу каскадёров ReflectionTeamMoscow. Зачем нужно было объединяться?

Ю. П.: На тот момент наша киноиндустрия в большинстве своём показывала силовые структуры убогими имбецилами. Кто-кто куда-то бежит, что-то делает, но выглядит это весьма бледненько и не очень реально. Тогда мы решили, что хотим создать качественный киношный спецназ. Чтобы на экране всё выглядело по-настоящему.

Для начала пришлось опять… учиться. Двигаться, стрелять, перезаряжаться, прикрывать друг друга – в общем, всё как в реальности. Пройти множество курсов повышения квалификации, тренингов и прочего, и прочего. Более того, идеальным выходом оказалось привлечь к себе в команду бывших сотрудников сил специального назначения.

Как минимум эти люди не только могут показать, что и как делать внутри команды, но и способны объяснить на съёмочной площадке режиссёру или постановщику трюков, почему эту сцену с точки зрения реальности надо снимать так, а не иначе.

А вес слова бойца спецназа на съёмочной площадке в такой ситуации куда выше, чем у гражданского штафирки.

При этом, естественно, какие-то вещи, которые выполняются в реальной жизни силами спецназначения, мы просто-напросто не показываем. Увы, кино смотрят все, в том числе и плохие люди. Не стоит давать им много информации.

Отдельно мы собирали и готовили одежду и снаряжение, чтобы максимально точно соответствовать в кадре выбранным подразделениям. Чтобы было понятно — мой набор, с которым я готов качественно показать спецназ в кадре, стоит около 400 тысяч рублей.

С 2010 года мы начали свою деятельность. Наиболее ярко мы — именно как команда — представлены в промо-роликах RAID к игре Escape from Tarkov.

Это не считая множества сериалов, отдельных фильмов, в число которых входят «Брестская крепость», «Викинг», «Защитники», «Хардкор», «Вторжение». В нём, кстати, большая часть «военного» движения и стрельбы, которая не требует управления боевой техникой или участия сотрудников Министерства обороны РФ, — наша работа.

А. П.: «Аванпост»?

Ю. П.: Нет, это другая команда играла. Нас, к сожалению, не пригласили. Хотя тут уже сыграла роль здоровая конкуренция. А мы, хоть и качественно выглядим в кадре, но стоим не очень дёшево по меркам киноиндустрии.

А. П.: Если не секрет, то сколько стоит ваш съёмочный день?

Ю. П.: В нашем случае он составляет 12 тысяч рублей за съёмочный день/смену одного человека. При этом не стоит забывать, что съёмки могут закончиться как через десять минут после твоего прихода на площадку, так и продолжаться весь день без перерыва. Тут никак не угадаешь.

Отдельно идут надбавки за сложность: горение, высотные падения и тому подобное. Если режиссёру, например, требуется по сценарию сбросить актёра со скалы, то мы предварительно должны обследовать акваторию места падения плюс радиус метров в 15 с помощью водолазного снаряжения на предмет наличия травмоопасных вещей на дне. Осколки, арматура, острые камни и тому подобное. Такая работа хоть и входит в базовую ставку каскадёра, но обычно в дополнительный прайс включается аренда моего собственного оборудования, его амортизация, заправка воздухом и так далее. На круг всё равно выходит дешевле, чем покупать или брать в аренду в дайверском клубе.

Если требуется высадить массированный воздушный десант, то в большинстве случаев их роль выполняют солдаты, которых привлекает МО. Каскадёры или парашютисты поднимаются в небо, только если требуется выполнить какие-то особые трюки: скайдайвинг, групповая акробатика и прочее.

А. П.: Какую самую долгую или трудную сцену снимали с твоим участием?

Ю. П.: Самая долгая смена у меня длилась около 36 часов. Мы снимали какой-то фильм в глубинах московского метро. Множество беготни, множество согласований, несколько дублей на каждую сцену… а фильм в итоге так и не вышел: деньги кончились.

Дольше всего мы снимались для передачи «Битва экстрасенсов» — около десяти сезонов. За это время чего с нами только не делали: вешали, сжигали, взрывали, искали под водой, в могилах и многое, многое другое. Съёмок было много, и часто бывало, что «потомственный маг в двадцатом поколении» не мог выдать результат, и мы «отправлялись в мир иной». Иногда по нескольку раз за день.

А самая трудная сцена получилась фактически анекдотичной. В 2008 году на съёмках сериала «Хранитель» я в роли плохого парня должен был умереть от выстрела. Осень, октябрь, свежо. Я с сигаретой во рту подхожу к актёру и «умираю». Падаю на асфальт, в лужу, вокруг меня золотые листья, красиво, антуражно. Стоп, снято. И тут выясняется, что по сценарию сначала мимо меня в одну сторону пробегают «плохие», потом «хорошие», потом полиция подтягивается, затем скорая.

А я лежу! На меня капает! Мокро! Холодно! И у меня всё время должна дымиться во рту сигарета!

Короче говоря, пятиминутная сцена растянулась на двенадцать часов. За это время я выкурил две пачки сигарет, промок, промёрз… но более того: сцена так и не была закончена, так как стало темно. Приезжаю домой, готовлю гидрокостюм, пластиковую спинку, утепление, чтобы не так холодно было на земле валяться – завтра же снова лежать!

Утром появляюсь на площадке, выхожу, ложусь, меня накрывают простыней. Два дубля. «Стоп, снято. Вы свободны, а остальные готовятся к следующему кадру!».

В общем, готовился я к этой сцене раза в четыре дольше, чем лежал в кадре!

А. П.: Резюмируя: чтобы попасть в вашу профессию, надо обладать какими-то особыми навыками?

Ю. П.: К нам приходят люди из абсолютно разных сфер: спортсмены, бывшие военные, цирковые артисты, актёры, которые целенаправленно приходят в каскадёры (и наоборот, да). Важно, чтобы ты был готов физически, психологически, не боялся учиться чему-то новому и был профессионалом в своей области. Будь то стрельба, вождение, альпинизм или даже банальное красивое падение.

Если у вас есть голова на плечах — попасть на экран можно всегда, пусть это и будет нелегко. Но когда вы туда попадёте, то покинуть его уже не получится. Волшебный мир кино не отпустит.

А мы все любим чудеса. В любом возрасте.